Автор: С.Х. Карпенков
Дата: 2014-11-01 00:36

Был тёплый сентябрьский вечер. Аспиранты Сергей и Виктор встретились на аллее учёных, у пруда с лилиями-фонтанами, что напротив главного здания университета, как и договорились заранее. В тот воскресный вечер после напряжённой и насыщенной делами, суетной недели они решили отдохнуть и порассуждать о тайнах земного бытия, пытаясь понять, почему по этому интересному вопросу, волнующему многих небезразличных людей, нет однозначной точки зрения и где же на самом деле находится истина и не лежит ли она, по слову древнего мыслителя, глубоко на дне морском. Для Виктора, как будущего философа, без всякого сомнения это было очень интересно. Философские вопросы интересовали и Сергея, аспиранта-физика. В свободное время он знакомился с трудами Платона, Сократа, Аристотеля и других древних философов. На университетской аллее было многолюдно. У самой кромки пруда суетились громкоголосые дети. И ни одна из многих скамеек с обеих сторон пруда вдоль аллеи не оказалась свободной. Эти скамейки необычной формы – они полукруглые и окаймлены нависающими, ровно подстриженными сверху и с боков зелёными, декоративными кустарниками. Стоят они в промежутках между памятниками великих русских учёных. Скамейки очень удобные для сидения. Поэтому здесь подолгу засиживаются не только студенты (их можно легко узнать по сосредоточенным, задумчивым лицам), но и многие люди разных лет, в том числе и пожилые, пришедшие сюда отдохнуть.

 

Сергей и Виктор решили пойти к смотровой площадке и спустится на холми-стый, живописный склон Воробьёвых гор. Ещё издали они увидели множество народа вдоль всего гранитного парапета. Эта повседневная картина их нисколько не удивила. Сюда приезжают и приходят не только москвичи, но и гости столицы. Многим хочется полюбоваться с высоты Воробьёвых гор великолепной панорамой Москвы. Отсюда хорошо видны небольшие, чудом уцелевшие островки старого города. Слева вдали возвышаются храмы и колокольня Новодевичьего монастыря. Если приглядеться, то можно в самом центре различить золотые купола Московского Кремля. На общем фоне многочисленных строений разных времён и разных стилей выделяются сталинские высотки и хрущёвские стеклянные многоэтажки Нового Арбата, безмолвно напоминающие о том, что мы новый мир строим и непременно его построим, несмотря ни на что, любыми средствами и даже принося в жертву древнейшие памятники архитектуры, ценнейшее историческое наследие.  Постояв недолго у парапета и обменявшись впечатлениями об увиденном, Сергей и Виктор спустились по каменным ступенькам вниз и вышли на узкую дорожку, которая примерно на средине склона горы плавно перешла в широкую тропу. По этой извилистой тропе, спустившись по деревянной лестнице с перилами, установленной на самом крутом спуске, можно пройти до набережной Москва-реки. Но юные аспиранты свернули на другую тропу с подъёмами и спусками, которая виляла на склоне гор среди вековых дубов, раскидистых вязов, стройных клёнов и взметнувшихся в высоту столетних лип. Тропы здесь поистине народные – они никогда не зарастали и не зарастают до сих пор.  Сначала они шли молча. Был безветренный день. Деревья не шелестели, да и не было слышно оживлённого пения птиц, которым наполняются все Воробьёвы горы весной и ранним летом, когда особой красотой отличаются соловьиные трели, как будто льющиеся с небес. Но в этот день и они замолкли. Тишину прервал Сергей:  
– Виктор, скажи мне, что означает духовная сущность человека в твоём пони-мании, если отвлечься от всего того, что преподносилось на университетских лекциях и семинарах по философии? – спросил спокойно Сергей.
Виктор не спешил дать прямой ответ. После непродолжительной паузы он сказал:
– Ты, Сергей, прекрасно знаешь, что по своей профессии я – будущий философ, а сейчас – всего лишь аспирант философского факультета и не более того. И это вовсе не означает, что я полностью разделяю и приемлю воззрения на окружающий мир, которые преподавались на университетских занятиях, прямо или косвенно связанных с философией. Я знаю, что по этому вопросу есть разные точки зрения, которые высказывались выдающимися мыслителями разных времён, начиная с античного.
– Мне кажется, что вполне естественно считать: вполне приемлемо не только материалистическое понимание окружающего нас мира и человека, – продолжил Сергей.
– Я знакомился с трудами великих мыслителей, которые выстраивали свои философские системы, опираясь не на материальную сущность бытия и человека.
– Мне очень интересно знать, каких же мыслителей-нематериалистов ты мог бы назвать? – спросил Сергей.
– Многих. И прежде всего известного всему миру нашего соотечественника Ильина Ивана Александровича, профессора Московского университета.
– Расскажи кратко, Виктор, что тебе известно о нем.
– Ильин – выдающийся русский философ. Он – почти наш современник и по времени ближе к нашему поколению, чем другие мыслители прошлого столетия. Это был духовно сильный человек, доказывавший несостоятельность и пагубность утопии социализма и коммунизма. И это он делал смело и открыто до и после октябрьского переворота, когда всякое инакомыслие жестоко преследовалось вплоть до расстрела истинных борцов за справедливость и свободу. Ильину же в некотором смысле повезло – его не расстреляли, но все же в 1922 году выслали из России, где большевицкие безумцы ставили страшный эксперимент над русским народом по созданию якобы земного рая под лукавым лозунгом равенства, братства и свободы. Находясь в изгнании, он писал философские статьи и, выступая с публичными докладами и лекциями, указывал путь избавления России от сатанинских соблазнов коммунизма и выхода её из тяжёлого рукотворного кризиса, истоки которого скрывались в вытравливании духовного начала бытия. И многое, о чём мы будем сегодня говорить, я прочитал в трудах Ивана Ильина.
– А разве в нашем университете разрешают интересоваться подобными трудами?
– Ты же, Сергей, сам прекрасно знаешь, что нет. Но открытых и явных запретов нет. В мою комнату в университетском общежитии никто и никогда не приходил и не интересовался, что я читаю и какие книги лежат на моих полках. По-видимому, и к тебе незваные гости не наведывались с подобной целью.
– С тобой вполне согласен. Но я знаю, что в открытых доступах библиотек, включая Государственную, что в центре Москвы, нет книг и периодических изданий, в которых высказывались бы откровенные мысли о несостоятельности коммунистической идеологии и об ограниченности материалистического мировоззрения. Скорее всего, и нет трудов Ильина и в нашей университетской библиотеке, хотя он и был профессором Московского университета. Станут ли рисковать сотрудники библиотеки своей работой и карьерой ради спасения своих читателей от вездесущего одурманивания, на повальное внедрение которых работает гигантская партийная машина, тратя огромные средства, заработанные простым народом?
– Я знаю точно, что в картотеке нашей библиотеки книги Ильина не числятся. Однако это вовсе не означает, что их нет и на хранении. И если они и есть, то их не выдадут даже мне аспиранту философского факультета, если даже моя тема диссертации была бы близка по тематике к трудам Ильина.
Сергей, прервав своего собеседника, спросил:
– Как же, тебе, Виктор, удалось достать произведения Ильина?
– Удалось, но достал я их с великим трудом. Наш мир был бы неинтересен без добрых, отзывчивых людей.
– Я сам неоднократно убеждался: наш суетный мир не без добрых людей.
Наступило непродолжительное молчание. По-видимому, собеседники вспоминали, сколько добрых людей они встречали на своём пути и сколько добрых дел они сделали и продолжают делать не ради собственного благополучия, не ради славы, а ради спасения своих ближних.
Молчание прервал Сергей:
– Мне, как физику, хотелось знать, в чем же заключается сущность нематериалистической философии, ведь для физиков и других естествоиспытателей основной предмет исследований – материя и различные её формы и виды существования, или, по-другому, всевозможные материальные объекты в их движении и разных проявлениях. И критерием истинности результатов всяких естественно-научных исследований являются эксперименты и опыты, а не пространные рассуждения о том, первична ли материя или нет.
– Я вполне согласен с твоим пониманием трактовки любых естественно-научных исследований. Но ответить на поставленный вопрос в двух словах невозможно. Я попытаюсь изложить одну из многих точек зрения, и ты, Сергей, можешь согласиться с ней или нет. Как говорят, дело хозяйское.
– Мне, конечно, интересно знать, в чём же она заключается.
– Во всем мире известны два разных представления о сущности человека – духовное и недуховное. В духовном представлении человек не просто живое существо, подобное всякому животному, а существо, наделённое разумом и душой, в которой вселяется Дух Святой и в сердце которого укрепляется вера, любовь и совесть.  
Сергей тут же добавил:
– Мне известны многие великие учёные разных времён и народов, глубже других познавшие тайны материального мира, но оперировавшие понятиями духа и совести. Например, Дарвин, рискнувший раскрыть тайны происхождения жизни, не сомневался в том, что именно совесть больше всего отличает человека от любого животного, даже самого совершенного в своём развитии.
Виктор продолжил:
– Не только совесть, но целый духовный центр формируется в человеке.
– Как же он формируется? И при каких условиях?
– Этот процесс, как и сама жизнь любого человека, таинственный. Он зарождается в душе человека путём самоутверждения и совершенствования по воле Божией.
Сергей тут же прервал:
– Если это так, то почему же далеко не каждый человек обладает высокими нравственными качествами? Почему же некоторые люди легко скатываются по опасному безнравственному пути в бездну человеческих пороков?
Виктор, не задумываясь сразу же ответил:
– В моём высказывании нет никаких противоречий. Каждый человек наделён свободой воли. Если свобода воли человека полностью вытесняет волю Божию, то такой человек теряет тот самый духовный центр, данный ему изначально от Бога и природы. Чем ближе воля человека к воле Божией, тем выше его нравственный потенциал.
– В потере духовного центра всегда ли виновен человек?
– Конечно же, не всегда! Если человек по чьей-то воле порабощён, например, утопическими идеями, то духовный центр лишается свободы, а он нуждается в свободе и заслуживает её. Духовный центр – это основополагающая, животво-рящая основа не только человека, не только семьи, но и нации, и государства. Основа всего: человеческих взаимоотношений, науки, искусства и всех видов труда.
– Но свобода воли может привести к нравственному падению и по другой причине – без какого-либо внешнего вмешательства, – возразил Сергей.
– Вне всякого сомнения, если человек становится рабом своих пагубных стра-стей, то духовный центр вытесняется, и такой человек по своей сущности при-ближается к животному существу.
– А можно ли заменить духовный центр чем-то другим? Ведь были безумные попытки его уничтожить? – спросил Сергей.
– Этот творческий духовный очаг заменить нечем и нельзя. И обойтись без него невозможно. Гасить и уничтожать его безрассудно и преступно. Без него любой человек лишается доступа ко всему священному, великому и бессмертному на земле. Без него теряется смысл жизни человека. Попытка преднамеренно и целенаправленно подавить личный дух человека заканчивается страшной трагедией общества и человека. Вытравить его из души человека или погасить огонь личного духа всё равно не удастся, сколько бы миллионов людей не было погублено и умучено в таких варварских, безумных попытках.
– Что же человек должен делать, чтобы не потерять свой духовный центр и чтобы жить лучше?
– Чтобы сохранить духовный центр в своей душе, чтобы стать лучшим и жить лучше, человек должен совершенствовать свой духовный центр каждый день и каждый час, подчиняя свою волю воле Божией.
– Сергей, заслушавшись прямыми и ясными ответами своего собеседника, перевел разговор в другую плоскость, задав ряд вопросов:
– А как же решается проблема материальных потребностей при духовном понимании человека? Подобает ли духовно развитому человеку материальные средства существования и некое вещественное гнездо, закреплённое за ним, – гнездо его жизни, его любви, рождения детей, труда и свободной инициативы? Этот вопрос можно сформулировать и по-другому: может ли иметь такой человек частную собственность? Нужно ли предоставить, например, землепашцу своё крестьянское гнездо с необходимыми материальными средствами и орудиями труда? Должно ли государство беречь духовную и творческую самостоятельность граждан в любой сфере деятельности: в хозяйстве, в культуре, в науке? Или оно должно стремиться к изъятию всякой частной собственности, принадлежащей отдельным гражданам, их семьям и их свободным объединениям? Имеет ли оно право превращать граждан посредством конфискации в стадо зависимых и беззащитных рабов? И что же при этом представляет собой государство? Органическое единение свободных людей, одарённых честью, совестью и правосознанием, или бюрократическая машина, принуждающая рабочую силу к рабскому, подневольному труду? Возможна ли истинная свобода и творческая самостоятельная инициатива при частной собственности?
Виктор, внимательно выслушав вопросы, сказал:
– Все названные вопросы вполне логичны, и ответы на многие из них дала наша недавняя история, и они тебе, Сергей, я думаю, известны. Но я хотел бы так же лаконично поставить подобные вопросы при недуховном понимании человека.
– Сформулировать эти вопросы, мне кажется, будет легче, если учесть, что на занятиях в университете нам пытались навязать материалистическое понимание бытия, лишённое всякой духовности. Поэтому лучше не ставить вопросы, а попытаться раскрыть сущность недуховного понимания человека и его следствия. Хотя, понятное дело, задавать вопросы всегда гораздо легче, чем на них отвечать.
– Недуховное представление, – продолжал Виктор, – в наше время широко распространено, и его пытаются навязать и закрепить посредством партийно-государственной бюрократической машины. В таком представлении каждый человек имеет только материальную природу – он состоит из тела, телесных потребностей и отправлений. Этим и исчерпывается его материальная сущность. Жизнью любого человека управляют законы, «простые» и «ясные», и здесь нет никаких тайн и никакого особого творчества. Так же обстоит дело и в общественной жизни. Всё то, что разумеют духовно настроенные люди, говоря о Боге, о бессмертии души, о вере, о совести, о духовном творчестве не существует для убеждённого материалиста. Всё это кажется ему порождением невежественности и глубоким заблуждением в понимании сущности человека. При таком вульгарном понимании человек представляет собой не духовное, а материальное существо, не инициативный творческий очаг, а рабоче-мускульный объект, не самостоятельный субъект права, а полностью зависимый субъект, подлежащий властным распоряжениям. Такому человеку нужна не вера, а отрицание её, не творческая инициатива, а жёсткая дисциплина и беспрекословная исполнительность, не любовь, а классовая ненависть, не совесть, а классовое сознание.
– А как же быть с нравственным чувством, которое отличает человека от всего живого? – спросил Сергей.
– Нравственное чувство может только помешать классовой борьбе, изобретён-ной «классиками» материализма. Всякие разговоры о семье, о родине, о нации только отвлекают от единения народа. А государство – это узаконенная мощная машина для разделения народа на классы с последующим жестоким подавлением классовых врагов и для организации принудительного, подневольного труда.
– Возможна ли частная жизнь при таком государственном устройстве?
– При классово-пролетарском и партийном государстве частная жизнь человека сводится к минимуму либо совсем упраздняется. Трудовые обязанности и размеры потребления предписываются человеку государственными чиновниками. Никакого прочного вещественного гнезда и даже своего жилища ему не полагается. Свободная инициатива ведёт только к вредным последствиям и хозяйственной анархии. Имущественная независимость недопустима, ибо она создаёт дурное своеволие, беспорядок и «эксплуатацию» человека человеком. Поэтому частную собственность и в особенности на средства и орудия производства (землю, фабрики, машины, скот, библиотеки и пр.) необходимо упразднить, а изъятые материальные средства труда передать в распоряжение бюрократического аппарата безбожных чиновников. Любой самостоятельности и самодеятельности должен быть положен конец. Государство должно создавать новое хозяйство и новую культуру – принудительное коммунистическое хозяйство и безбожно-безличную, материалистическую культуру.
Заканчивая свой рассказ, Виктор ожидал, что его собеседник задаст свои вопросы: какова же судьба такого государства и к чему оно приведёт? Но Сергей посмотрел на часы. Время приближалась к одиннадцати.

– Пора возвращаться домой! – предложил он.  
– Согласен, – ответил Виктор, кивнув головой. – Тебе, Сергей, хотелось бы знать, к чему приводят эти совершенно разные понимания сущности человека. Но, я полагаю, что ты знаешь ответ.
– Наблюдая за нашей жизнью, я имею вполне определённое представление о следствиях разного понимания, но мне бы хотелось услышать твоё мнение с философской точки зрения. И об этом мы поговорим в следующий раз.

Профессор Карпенков Степан Харланович