Автор: В.Пронин
Дата: 2015-08-26 22:22

В ночь на 28-ІІ (ст. ст.) Государь, несмотря на настойчивые советы ген. Алексеева не уезжать из Ставки, не покидать армии, не подвергать свою жизнь опасности в такое тревожное время, все-таки уехал, направляясь в Царское Село к своей Семье. Однако, после почти двухсуточного (44 часа) пребывания в пути, меняя направления, царский поезд не смог достичь Царского Села и Государь повелел направиться в Псков, где находился Штаб Северного фронта, куда и прибыл вечером 1-го марта. Здесь, в Пскове, и произошло отречение Государя от престола. О том же, что происходило в этот и в последующие дни в Ставке, я и предлагаю несколько выдержек из своего дневника.  2-е марта 11 ч. 52 мин. «В то время, когда я прочитывал полученные с фронта донесения и составлял сводку, в нашу комнату (оперативное отделение), быстро вошел Ген. Шт. полк. Тихобразов с телеграммой в руках и громко прерывающимся от волнения голосом прочел фразу из только что полученной на имя ген. Алексеева из Пскова телеграммы: «Нет той жертвы, которой Его ВЕЛИЧЕСТВО не принес бы для истиннаго блага Родины». Все находившиеся в комнате офицеры окружили Тихобразова и он полностью прочел телеграмму: — «Около 19 часов сегодня Его Величество примет члена Государственнаго Совета Гучкова и члена Государственной Думы Шульгина, выехавших экстренным из Петрограда».  «Государь Император в длительной беседе с ген. - адъютантом Рузским в присутствии моем и ген. Саввича, выразил, что нет той жертвы, которой Его Величество не принес бы для истиннаго блага Родины. Телеграммы ваши и главнокомандующих были все доложены. 2-го марта. Ген. Данилов».

 

 Эта телеграмма явилась ответом на телеграммы главнокомандующих фронтами Государю с советом отречься от престола в пользу Сына и на просьбу ген. Алексеева — «принять решение, которое Господь Бог внушит Вам». Приведенные в телеграмме слова Государя, в которых слышалась глубокая любовь к России и Его готовность на самопожертвование во имя ея блага, долго звучали в моих ушах... Тихобразов отнес телеграмму ген. - квартирмейстру ген. Лукомскому, который по докладе ее ген. Алексееву, пригласил начальника дипломатической канцелярии г. Базили для составления проэкта манифеста об отречении Государя от престола в пользу Наследника Цесаревича и Вел. Князя Алексия Николаевича.  Проект манифеста был спешно передан по телеграфу в Псков для доклада Государю.  3-го марта - «Вчерашний день - 2-го марта - был великим историческим днем моей Родины... Открылась новая страница истории России, какие письмена будут занесены на эту страницу?! События же минувшей ночи будут памятны мне всю жизнь. До поздняго вечера Ставка не имела никаких известий из Пскова. На запросы дежурнаго офицера по приказанию ген. Лукомскаго, «Псков» ответил, что для Ставки на аппарате нет телеграмм.  Около 11-ти час. вечера в комнате дежурного офицера, рядом с «аппаратной» собралось большинство офицеров ген. штаба управления Ген. Квартирмейстера. Кроме меня, здесь были: ген. майор Скалон, полковники: Лебедев, Сергеевский, Барановский, Киященко, Базаревский, ротм. Давыдов, госп. Базили. Прибыл и Вел. Князь Сергей Михайлович со своим личным доктором. Все ждали, какое будет принято Государем решение в связи с посланным проэктом манифеста и приездом Гучкова и Шульгина.  Вел. Кн. Сергей Михайлович, бледнее обыкновенного, сидел на диване, усиленно курил, почти не вынимая сигары изо рта, и принимал участие в разговоре о текущих событиях и о том, — согласится ли Государь с проэктом представленнаго Ему манифеста. Ген. Алексеев докладывал этот проэкт В. Кн. и он вполне согласился с ним. Дверь в аппаратную была открыта, и оттуда доносилось щелканье телеграфных аппаратов. Около половины второго часа ночи из аппаратной вышел Тихобразов и доложил Вел. Князю, что сейчас Псков будет передавать срочную телеграмму, и отправился наверх доложить об этом ген. Лукомскому. Вслед за Вел. Князем все вошли в аппаратную и окружили «Юз», готовившийся принять депешу, когда пришел ген. Лукомский, началсяся ея прием.  В. Кн. стал рядом с ген. Лукомским и смотрел на вытягивающуюся ленту, на которой отстукивался текст телеграммы. Я стоял правее В. Кн. и сбоку смотрел на появляющееся на ленте слова манифеста, мельком взглядывая на В. Князя.  ... «Его Величеством подписаны указы Правительствующему Сенату о бытии Председателем Совета Министров князю Георгию Евгеньевичу Львову и Верх. Главнокомандующим Вел. Князю Николаю Николаевичу». «Ответственное министерство» мелькнуло у меня мысль... Государь не отрекся», но аппарат выстукивал дальше... «Государь Император изволил подписать акт об отречении от престола с передачей такового Вел. Князю Михаилу Александровичу»… — «И за сына отрекся?» прошептал Вел. Князь Сергей Михайлович. Его глаза были полны слез, он еще больше побледнел.  «Его Величество», развертывалась далее лента истории, «выезжает сегодня примерно в 2 часа на несколько дней в Ставку через Двинск. Манифест и Указы передаются по телеграфу отдельно. 3-го марта. 1244/6. Данилов».  Аппарат затих, и в комнате воцарилась тишина...  Император Николай ІІ-ой ушел в историю...  Глубоко взволнованный, я не помню, как отошел от аппарата, и выйдя в дежурную присел на стул. Ген. Лукомскій, как всегда размеренной, грузной походкой, тоже весьма взволнованный, молча прошел через дежурную комнату с принятой телеграммой в руке, доложить ее ген. Алексееву. Все собрались опять в дежурной...  Отречения Государя от престола за сына никто не ожидал, и это было темой разговоров. Вел. Кн., несколько успокоившись, принимал в них участие. Ссылаясь на закон о престолонаследии, он категорически утверждал, что Государь не имел права отречься за сына. Какие были причины такого отречения — никто не мог объяснить. НИКТО НЕ уходил, никто не думал об отдыхе, ожидая передачи полнаго текста Манифеста. Начало его было то же самое, что и в проэкте, посланном из Ставки, но в середине текста было радикальное изменение. Там было внесено следующее: «не желая разставаться с любимым сыном нашим, мы передаем наследие наше брату нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на ІІрестол Государства Российскаго»...  «Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том нерушимую присягу».  Какую величайшую трагедию должен был переживать Государь в этот для него роковой день 2-го марта!..

 

 Получив полный текст Манифеста, Вел. Кн. Сергей Михайлович передает его по телеграфу в Киев Государыне Импер. Марии Феодоровне и Вел. Кн. Александру Михайловичу. Долго еще мы не могли разойтись и делились впечатлениями пережитого. Только в 4 часа ночи я ушел домой. 3-го марта. 21 ч. 40 мин. Великий момент моей жизни по драматичности пришлось мне пережить около часа тому назад. Ввиду предстоящаго сегодня приезда Государя из Пскова после отречения, Нач. Штаба приказал для встречи Императора прибить на вокзал офицерам Управления Ген.-Квартир., Дежурн. Ген. и другим учреждениям Ставки. Стоял холодный мартовский вечер с ветром и мелким снегом и потому, прибыв на вокзал, я зашел в павильон (царской ветки) погреться. Там был уже ген. Алексеев, он сидел за столом и разговаривал с ген. Лукомским. Царский поезд несколько запаздывал... Спустя некоторое время, дежурный по станции офицер доложил ген. Алексееву, что поезд подходит. Прибывшие для встречи Государя члены Ставки выстроились вдоль перрона. Вдали показались огни паровоза.  Поезд подходил, мимо меня тихо проходили темно-синие вагоны с царскими вензелями. Глядя на поезд, меня охватило чувство безвысходной грусти, сердце тоскливо сжималось... «Императора уже нет... Прибыл бывший Император. Слово «бывший» звучит как то дико... Его нет... В России нет Императора!... Не сон ли это? Нет! Вагоны тихо проходят мимо, я стою «смирно», держа руку «под козырек»...  Ветер качает вверху фонарь и на вагонах мелькают какие то причудливые блики... Поезд тихо остановился. Я оказался против второй площадки царского вагона. С площадки соскочили два казака и стали по бокам выхода на перрон. Спустя несколько минут вышел Государь, подошел к ген. Алексееву, обнял его и расцеловался с ним. Затем, что то сказав ему, медленно пошел вдоль фронта офицеров, молча здороваясь, глядя каждому в глаза и пожимая руку. Пожав руку правее меня стоявшему ген. Штаба полк. Киященко, Государь подошел ко мне. В этот момент, Киященко, глубоко взволнованный переживаемым моментом, зарыдал. Государь повернул в его сторону голову. Свет, падавший от фонаря, освещал его, и я увидел полное скорби лицо и слезы, катившиеся по его щекам. Резким движением руки он смахнул слезы и, повернувшись ко мне лицом, глядя в глаза, протянул и пожал мне руку.  Дрогнуло и защемило сердце... до крайности напряженныя событиями последних дней и переживаемым моментом, мои нервы не выдержали, слезы затуманили глаза...  Я продолжал стоять, держа руку у козырька, не видя ничего. Когда я „взял себя в руки", повернул голову, Государь подходил к левому флангу нашей шеренги. Обойдя всех офицеров, Государь вместе с ген. Алексеевым вошел к себе в вагон.

 

 Начали расходиться. С каким то опустошенным сердцем возвращался я домой и думал: «Как все это катастрофически быстро случилось и как в сущности просто произошел такой величайшей важности акт в жизни России, как отречение Императора и крушение монархии… 4-го марта. — Подходя сегодня утром к штабу, мне бросились в глаза два огромных красных флага, висевших по обе стороны главного входа в здание Городской Думы. Вензеля Государя и Государыни из разноцветных электрических лампочек уже были сняты. Государь со вчерашняго вечера во дворце и он может из окон круглой комнаты, в которой обыкновенно играл Наследник-Цесаревич, видеть этот «новый русский флаг»...  Около 10-ти часов утра я был свидетелем проявления «радости» Георгиевским батальоном Ставки по случаю «новаго режима» в России.  Сначала издалека, а затем все ближе стали доноситься звуки военнаго оркестра, нестройно игравшего... марсельезу.  Я и все мои сослуживцы, находившиеся в комнате оперативнаго отделения, подошли к окнам … видели, как Георгиевский батальон в полном составе, с красными флагами и оркестром впереди, проходя мимо нашего Управ Ген. Квартирм., направляется к Днепровскому проспекту...  В тот же день и начальник Конвоя Его Величества ген. Граф. Граббе обратился к ген. Алексееву с просьбой разрешить снять с погон царские вензеля и переименовать «Конвой Его Величества» в «Конвой Ставки Верховного Главнокомадующаго».  
 — «Подождите хотя бы до отъезда Государя», ответил ему хмуро и тоном упрека ген. Алексеев. И вспомнились мне швейцарцы - наемная гвардия Людовика ХѴІ-го, вся до последняго офицера и солдата геройски павшая, защищая своего короля... Около 11-ти часов, как и прежде, дежурный офицер ген. Штаба встречал с рапортом у входа в Управление Ген. Квартирмейст. Императора, который пришел принять оперативный доклад Нач. Шт. ген. Алексеева.  Поднявшись на площадку 2-го этажа, Государь поздоровался со стоявшими здесь жандармами прошел в кабинет, где и принимал доклад ген. Алексеева.  Как будто все по прежнему. Может быть события прошедших дней только тяжелый кошмар?  Только что я прочел, переданный по телеграфу из Петрограда, Манифест Вел. Князя Михаила Александровича. В нем он объявляет, что примет верховную власть только в том случае если такова будет воля русскаго народа, выраженная через Учредительное Собрание. До этого же полнота власти принадлежит Времен. Правительству. Итак... Ушел и В. Кн. Михаил Александрович не приняв от отрекшагося брата-Императора «наследие наше»... Ушла без борьбы династия Романовых.  Полк. Мордвинов, зайдя к нам в отделение разсказывал, что Государь решил отречься еще до приезда в Псков Гучкова и Шульгина и что безопасность Государя обезпечена. В беседе с Государем Гучков задал ему вопрос, какие у него виды на будущее? На что Государь ответил что он сначала поедет в Ставку проститься с штабом, затем возвратиться в Царское Село.  Днем был получен ответ от Вел. Кн. Николая Николаевича на донесение ген. Алексеева о отданном им распоряжении главнокомандующим фронтами — незамедлительно объявить по армии Манифесты Государя и Вел. Кн. Михайла Александровича. Вел. Кн. подтверждал распоряжение ген. Алексеева и вместе с тем повелевал всем войсковым начальникам от старших до младших внушить и разъяснить чинам армии и флота, что им надлежит после объявления обоих актов, сохранить спокойствие, ожидая проявления воли русскаго народа. «Святой долг их оставаться в повиновении законным начальникам, оберечь Родину от грознаго врага"...  6-го марта — Государь еще в Ставке и каждый день ездит на вокзал к Императрице Марии Федоровне, прибывшей из Киева. Настроение у всех подавленное. Что же будет дальше?  Оперативные сводки, как и раньше представляются Государю с тем же «всеподаннейше доношу» за подписью ген. Алексеева.  На фронте спокойно в отношении боевых событий, но от Главнокомандующих фронтами начинают поступать донесения, что армии угрожает с тыла разлагающая пропаганда. Были случаи неповиновения начальникам, избиения и убийства офицеров. Ген. Алексеев обратился к Воен. Министру с настойчивой просьбой принять меры к ограждению армии от влияния различных самочинных организаций и делегаций, проникающих на фронт. Ген. Алексеев предупреждал, что, если не будут приняты меры, армия развалится.  7-е марта. Государь по слухам уезжает завтра из Ставки в Царское Село. Один из чиновников канцелярии губернатора разсказал о происшедшем инциденте между губернатором г. Явленским и городским головой г. Казановичем. Губернатор пригласил городского голову по делу о формировании последним какого-то комитета. После обычных приветствий, городской голова сказал: «Итак, Императора нет, есть гражданин Николай Романов». Губернатор вспылил и резко повышенным тоном заявил: «я вам запрещаю в моем присутствии говорить так о Государе!» Говорят, что гор. голова Эс-Эр, и теперь понятно, почему на Городской Думе висят красные флаги.  8 марта. Сегодняшний день был наиболее тяжелым по переживаниям со времени возвращения Государя из Пскова. Государь навсегда прощался с нами перед отъездом в Царское Село. По распоряжению Нач. Штаба к 10 с половиной час. утра все офицеры Ставки и по одному представителю-солдату и казаку от каждаго отдела Управлений Ставки должны были собраться в большом зале Упр. Деж. Ген., где Государь пожелал проститься с нами.  Когда я вошел в зал, мне резко бросилось в глаза отсутствие постоянно стоявшего на подиуме у стены большого портрета Государя. Только пятно на стене указывало, где он висел.  В зале уже было много офицеров, вскоре пришли вел. князья Сергей Михайлович и Александр Михайлович. Вдоль стены буквой П построились офицеры. Слева от входа — чины нашего Управления, направо – группа солдат и казаков около 20-ти человек. Вошел ген. Алексеев, поздоровавшись с Вел. Кн., он сделал поклон и начал беседовать с ген. Лукомским и ген. Клембовским.  Через несколько минут г. Алексееву доложили, что Государь вышел из дворца. Ответят ли как на приветствие Государя стоявшие вдоль лестницы писаря Управления? — мелькнула у меня тревожная мысль...  
 — «Здравия желаем, Ваше Императорское Величество!» — раздалось внизу. В зале воцарилась тишина, и было слышно, как Государь всходил по лестнице. Ген. Алексеев скомандовал: «господа офицеры!» и встретил Государя. Государь несколько задержался у входа здороваясь с ген. Алексеевым, войдя в зал он поздоровался с вел. князьями и сделал общий поклон офицерам. Повернувшись к солдатам, поздоровался с ними, те дружно ответили: «Здравия желаем Ваше Имп. Вел.»!  Став посредине зала, лицом к стене, на которой он уже не видел своего портрета, и держа в обеих руках фуражку, Государь начал свою речь тихим голосом, волнуясь, делая большия паузы и как бы выжимая слова.  
 ... «Господа, мне тяжело говорить»... были первые, хорошо запомнившиеся мне, слова Государя. Затем Он говорил о неисповедимых путях Господних, о Божьей воле и своем решении для блага Родины отречься от престола, о необходимости продолжать дальнейшую борьбу с немцами: — «Дай вам Бог сломить врага, чтобы любимая нами Россия жила в благоденствии"... Далее Государь благодарил собравшихся за совместную и верную службу, желая всем также честно служить Родине при новом правительстве как служили при нем. На глазах Государя блестели слезы...  Потом он обратился к солдатам, сказав им: «передайте вашим товарищам, что я благодарю их за службу и желаю скорой победы над врагом». — Тишина стояла гробовая... Окончив речь, Государь поклонился...  Все время стоявший сзади Государя ген. Алексеев, подошел к нему и глубоко растроганным голосом пожелал «счастья в новой жизни»... Государь обнял ген. Алексеева, крепко и горячо расцеловал его. Затем расцеловался с Вел. Князьями. В. Кн. Сергей Михайлович горько рыдал...  Подойдя вплотную к офицерам, Государь, пристально смотря в глаза, как бы стараясь запомнить лица, пожимал каждому руку. Раздались всхлипывания, сдержанные, а затем громкия рыдания. Стоявший неподалеку от меня, шт. ротм. Муханов пошатнулся и упал - он был в глубоком обмороке.  Некоторые из солдат плакали, — громко рыдал козак-конвоец с черной бородой. Глубоко взволнованный Государь, видимо больше не в силах был продолжать обход и проститься со всеми офицерами. Он приостановился, затем вышел на середину зала, окинул взглядом всех и быстро поклонившись, направился к выходу. За ним поспешал ген. Алексеев.  Не помню, как я возвратился к себе на службу… Мои сослуживцы сидели, молча наклонившись над своими бумагами и картами. Все были под впечатлением только что пережитого...  Вскоре подали ко дворцу автомобиль, Государя уже ждал особый поезд с представителями Врем. Правит., которые должны были «сопровождать» Государя в пути до Царского Села.  Мы подошли к окнам, что бы еще раз взглянуть на уезжавшего Императора.  Ровно в 12 часов закрытый автомобиль тихо прошел по площадке мимо нашего Управления, увозя Государя навсегда... Еще секунда и он исчез за углом...  Все кончено...  

Ген. Штаба полковник В. Пронин 
(«Перекличка», Изд. Отд. Общества Галлиполийцев, Нью Йорк, август 1956 г.)