А.В. Колчак и разработка "Программы усиленного судостроения Балтийского флота"
Автор: К.Л. Козюренок.
Дата: 2012-03-10 13:34
В отечественной историографии "Программа усиленного судостроения 1912-1916 гг." для Балтии рассматривалась неоднократно, прежде всего с точки зрения ее места в развитии флота и вооруженных сил в целом накануне Первой мировой войны, истории отечественного кораблестроения. Определенное внимание уделялось обстоятельствам обсуждения и утверждения программы Государственной Думой. Сам же процесс ее разработки морским ведомством до сих пор остается малоизученным. Почти неисследованным аспектом данной темы следует признать роль командования Балтийского флота в создании судостроительной программы, степень и характер его влияния на Морской генеральный штаб (МГШ) и Морское министерство в указанном вопросе. В литературе существуют два мнения на этот счет, правда, не подкрепленные развернутым фактическим обоснованием. И.Ф. Цветков считает, что предусмотренные оперативными планами флота задачи непосредственно воздействовали на разработку программы судостроения. Согласно Е.Ф. Подсобляеву "результаты больших маневров оказывали влияние на корректировку планов войны на Балтийском море, но, к сожалению, очень мало влияли на выработку программы строительства флота". Пролить свет на данный вопрос может хранящаяся в фондах Российского государственного архива военно-морского флота докладная записка начальника Действующего флота Балтийского моря вице-адмирала Н.О. фон Эссена, поданная им морскому министру И.К. Григоровичу при секретном рапорте от 23 марта 1911 г., публикация которой предлагается вниманию читателей. Записку можно условно разделить на две части. В первой доказывается необходимость экстренного усиления Балтийского флота, вторая, по сути, является проектом судостроительной программы на 1911-1915 гг. Сам факт представления такого документа морскому министру именно в конце марта 1911 г. вызывает ряд вопросов. Известно, что И.К. Григорович проявил себя на министерском посту горячим поборником необходимости строительства новых боевых кораблей, так что лишний раз убеждать его в этом вряд ли было необходимо. Вторая же часть записки практически полностью совпадает с уже произведенными к тому времени разработками МГШ, представленными морским министром Николаю II менее двух недель спустя в виде "Программы усиленного судостроения Балтийского флота на 1911-1915 гг.". По нашему мнению, для выяснения причин появления докладной записки Н.О. фон Эссена необходимо предварительно обратиться к общей последовательности событий, связанных с разработкой и утверждением судостроительных программ в 1909-1911 гг. Известно, что в первое пятилетие после русско-японской войны Балтийский флот едва ли можно было рассматривать как серьезную боевую силу. В зимний же период, когда Отдельный отряд для плаваний с гардемаринами (т.н. Балтийский отряд), включавший немногие имевшиеся крупные корабли, бороздил лазурные воды Средиземного моря, в распоряжении командующего флотом оставались лишь несколько устаревших крейсеров, миноносцы и транспорты. Резкое обострение отношений с Австро-Венгрией и Германией в ходе боснийского кризиса второй половины 1908 - первой половины 1909 гг. продемонстрировало вопиющую слабость российских военно-морских сил, которые не в состоянии были оказать никакого содействия терпевшей "дипломатическую Цусиму" отечественной внешней политике. Более того, 14 февраля 1909 г., в самый разгар чреватого войной международного кризиса, четвертый месяц находившийся в должности начальника соединенных отрядов Балтийского моря контр- адмирал Н.О. фон Эссен обратился к морскому министру С.А. Воеводскому с секретным письмом, в котором требовал немедленного возврата Балтийского отряда из заграничного плавания в Финский залив, в противном случае не гарантируя, что флот сможет противостоять военно-морским силам даже и одной Швеции. Думается, что именно это отчаянное положение подвигло начальника соединенных отрядов на составление "зимнего варианта плана №18" (войны с Германией и Швецией), согласно которому несколько имевшихся крейсеров и 1-я минная дивизия должны были нанести упреждающий удар из Либавы, совершив рейд по Балтике для постановки минных заграждений у германских портов и налета на базы шведского флота. Н.О. фон Эссен полагал, что в сложившихся условиях предусмотренная утвержденным МГШ в 1908 г. планом №18 оборона Гогландской минно-артиллерийской позиции бесполезна, поскольку она не может быть достаточным образом оборудована к весне из-за льда, а запертый в Кронштадте флот окажется в положении 1-й Тихоокеанской эскадры в Порт-Артуре.
На фото: Александр Васильевич Колчак
Вице-адмирал понимал, что ввиду слабого судового состава "в какой бы дислокации ни расположился флот, его влияние на действия сильного противника не будет иметь практического значения в ходе войны...". В этой тяжелой ситуации Эссен придерживался следующей точки зрения:
"Не оспаривая рискованности и в окончательном результате материальной бесплодности действий Балтийского флота и при всякой иной его дислокации, я, тем не менее, нахожу, что флот должен быть введен в войну и принять в ней участие ради причин характера морального, а личный состав его, это ядро будущего флота, воспитан и воодушевлен в стремлениях и привычках быть готовым жертвовать собой, идти на опасность...".
Иными словами, хотя флоту предстояла неминуемая гибель, в отличие от Артурских кораблей погибнуть он должен был с честью. Отвечая Эссену, начальник МГШ вице-адмирал А.А. Эбергард резонно заметил: "...операция, задуманная вашим превосходительством, рассчитана не столько на достижение вашей реальной цели, сколько на моральное значение первого успеха для состояния духа наших вооруженных сил. Больше данных, что первый и значительный успех будет на стороне противника..."
Впрочем, Эссен отдавал себе в этом отчет и в секретной памятной записке А.А. Эбергарду от 7 мая 1909 г. признавал, что в случае заблаговременной надлежащей подготовки Гогландской позиции главной защитой столицы являются все же именно минные заграждения и береговая артиллерия, тогда как флот, по слабости линейных сил, вне их ограничиться оборонительными действиями миноносцев.
Исходя из этого, командующий считал необходимым ежегодно строить на Балтике по 1 современному минному заградителю, 5 миноносцам, 5 подводным лодкам, 3 легким крейсерам для поддержки минных сил и 2 "мелкосидящим броненосцам" для обороны шхер. В свете этого представляется необоснованным мнение И.Ф. Цветкова, согласно которому именно наличие у Н.О. фон Эссена весной 1909 г. вышеуказанного плана "...безусловно повлияло на разработку судостроительных программ для Балтийского моря" в смысле преимущественного включения в них "...большего количества кораблей, способных ставить мины в любых погодных условиях на большом удалении от своих баз".
Однако само обращение Н.О. фон Эссена в МГШ с предложениями о "необходимых мероприятиях по судостроению" уже весьма показательно: он имел на этот счет собственное мнение и занимал активную позицию. Специфику такого планирования контр-адмирал знал хорошо, так как в бытность капитаном 2-го ранга являлся одним из разработчиков программы судостроения на 1903-1923 гг., а по возвращении из Порт-Артура в 1905 г. некоторое время занимал должность начальника стратегической части военно-морского отдела Главного морского штаба - непосредственного предшественника МГШ.
Руководство морского ведомства прекрасно понимало срочную необходимость создания и реализации четкого плана развития флота империи.
В феврале 1909 г. морской министр и начальник МГШ обратились к императору с докладом, прося разрешения составить программу судостроения на ближайшее десятилетие. Получив таковое, МГШ 9 мая 1909 г. представил в Совет Министров "Программу развития морских вооруженных сил на 1909-1919 гг.", основное внимание в которой было уделено воссозданию Балтийского флота.
На этом театре предполагалось строительство 8 линкоров, 4 линейных и 9 легких крейсеров, 36 эсминцев, стольких же "шхерных миноносцев" и 20 подводных лодок. В процессе обсуждения документа в августе 1909 - феврале 1910 гг. особым совещанием в составе министров финансов, иностранных дел, военного, морского и обоих начальников генеральных штабов, из программы для Балтики в целях экономии бюджета были исключены 4 линейных корабля, 5 легких крейсеров, половина эсминцев, все миноносцы, 8 подлодок. Согласованный документ 24 февраля 1910 г. был одобрен Советом Министров, а месяц спустя - Николаем II.
На фото: Государь Николай II на смотре войск
Далее последовало внесение судостроительной программы в Государственную Думу. МГШ очень серьезно готовился к парламентским баталиям за выделение кредитов. 31 марта 1910 г. он затребовал через морского министра у Морского технического комитета и Главного управления кораблестроения и снабжения подробные, согласованные и выверенные сметы на судостроение, возведение береговых сооружений, подготовку разнообразных запасов "для объяснений по программе развития морских вооруженных сил в комиссиях законодательных учреждений". Значение, которое придавалось этому документу МГШ, видно из того, что 8 апреля в докладе С.А. Воеводскому было выдвинуто предложение "при технических и хозяйственных соображениях по проектированию и постройке новых судов руководствоваться исключительно программой, внесенной в законодательные учреждения, и до ее утверждения не начинать постройки никаких боевых судов".
Однако обсуждение законопроекта в Государственной Думе так и не состоялось, поскольку пребывавший в перманентном конфликте с Морским министерством парламент из года в год упорно пытался не дать кредитов даже для строительства уже заложенных 4 дредноутов типа "Севастополь". О выделении же почти 700 млн. рублей по судостроительной программе 1909-1919 гг. думцы просто не желали слышать. По этому поводу в отчете о деятельности МГШ за 1910 г. грустно констатировалось: "...к сожалению, приходится отметить, что, несмотря на первостепенную важность усиления наших морских сил на Балтийском море, законодательные учреждения до сих пор к рассмотрению внесенной программы не приступали".
Мы не располагаем сведениями о причастности Н.О. фон Эссена к разработке программы 1909-1919 гг., тем более что она во многом повторяла представленную императору еще в 1907 г. так называемую "малую" судостроительную программу. Однако можно уверенно утверждать, что контр-адмирал целиком и полностью разделял ее основные положения.
На фото: Николай Оттович Эссен
Это видно из его отношения к утвержденному 5 апреля 1910 г. новому "Плану стратегического развертывания Балтийского флота на случай европейской войны". Разработчики документа из МГШ рассчитывали на вступление в строй двух линкоров типа "Андрей Первозванный", двух крейсеров типа "Адмирал Макаров", нескольких подлодок и минных заградителей, заканчивавшего ремонт крейсера "Громобой". Согласно этому плану отряд линкоров и крейсеров должен был дать бой неприятелю под прикрытием заранее выставленных минных заграждений между линиями Ревель-Порккалаудд и Гогланд, минные дивизии - атаковать его из шхер северного берега Финского залива. Основная задача: "...задержать противника в восточной части Финского залива на срок хотя бы 12-14 дней". Положения этого плана проигрывались на состоявшихся в августе 1910 г. маневрах Балтийского флота. Учения состояли из двух эпизодов: противодействие прорывающемуся к Кронштадту через минно- артиллерийскую позицию у Гогланда германскому флоту и защита финских шхер от шведских броненосцев береговой обороны и миноносцев, поддержанных немецкими легкими крейсерами. При этом Н.О. фон Эссен исходил из наличных сил своего флота, поскольку, вопреки надеждам Генмора, вступление в строй новых кораблей затягивалось. Ни одну из задач оборонявшейся стороне решить не удалось. Датированный 3 ноября 1910 г. отчет о маневрах начальник Действующего флота Балтийского моря окончил так: "В заключение считаю долгом высказать, что все принятые меры для выполнения задачи, возложенной на все морское ведомство - паллиатив, пока не будет достаточно сильного и боеспособного флота открытого моря".
Однако "под шпицем" в Петербурге осенью 1910 г. преобладали гораздо более оптимистические настроения. Еще в начале этого года, в секретной аналитической работе офицера МГШ лейтенанта графа П.Ф. Келлера "Предположения о первоначальных действиях флотов в случае войны Тройственного союза с Двойственным", выводы которой легли в основу "Плана стратегического развертывания" Балтфлота, указывалось, что в Финский залив будут прорываться главные силы германского флота - 7 дредноутов, 5 броненосных и 13 легких крейсеров, 22 эсминца, поддержанные 8 броненосцами береговой обороны.
Тягаться с ними существовавший на тот момент русский флот, конечно, не мог, даже в усиленном варианте, чем и диктовались его сугубо оборонительные задачи на подходах к столице. Но уже несколько месяцев спустя возобладала иная точка зрения. Источником ее послужило в первую очередь резкое обострение англо-германского военно-морского соперничества, следствием чего стала жесткая позиция Лондона на заключительном этапе боснийского кризиса 1909 г. Последовал мощный виток гонки морских вооружений в обеих странах. В результате специалисты МГШ пришли к выводу, что с началом войны основная часть кайзеровских военно-морских сил будет находиться в Северном море, тогда как "против России Германия будет в состоянии выставить второстепенные силы в составе судов учебных отрядов и резервного флота".
Этот принципиально важный тезис, ставший краеугольным камнем всего стратегического планирования российского военно-морского флота вплоть до Первой мировой войны, был впервые официально сформулирован в секретном докладе начальника МГШ вице-адмирала А.А. Эбергарда морскому министру С.А. Воеводскому от 30 сентября 1910 г.
В такой ситуации МГШ полагал, что с готовностью перечисленных выше достраивавшихся и ремонтировавшихся кораблей "относительный вес наших морских сил в Балтийском море значительно изменится в нашу пользу". Будучи в силах самостоятельно принять бой с германскими кораблями второй линии, они заставят противника вступить в борьбу за господство на море, которая вынудит последнего даже и в случае успеха отложить десантную операцию в Финском заливе на длительный срок, а также отсрочит вступление Швеции в войну. Поэтому ввод в строй в 1911 г. "Андрея Первозванного", "Императора Павла I" и других кораблей, по мнению МГШ, было "необходимо признать государственно-важным", чтобы уже весной этого года создать из них боеспособную в сложившихся условиях эскадру.
Интересно, что сформулированные в докладе А.А. Эбергарда аргументы в пользу этой меры позднее почти без изменений использовались для обоснования последующих судостроительных программ для Балтфлота: "Сформирование такой эскадры будет иметь такие следствия: 1) Явится возможность полностью использовать благоприятную стратегическую обстановку. 2) Может побудить Германию изменить развертывание как сухопутных, так и морских сил. 3) Придаст вес и облегчит нашу дипломатическую подготовку. 4) Облегчит наше сухопутное развертывание и подымет значение флота в глазах военно- сухопутных властей, благодаря чему облегчится разрешение многих вопросов по разграничению властей и др. 5) Будет способствовать подъему духа во флоте, который, несомненно, произойдет, как результат организации, дающей флоту объединение и ставящей ему более широкие и более активные задачи. 6) Явится важным фактором в деле внутренней политики морского министерства, дав законодательным учреждениям и общественному мнению доказательства оживления флота, что в свою очередь отразится на результатах обсуждения как судостроительной программы, так и бюджета на предстоящий год". Думается, что в конце 1910 г. в МГШ было решено именно "быстрой и энергичной деятельностью" вслед за черноморской составить и провести подобную же краткосрочную судостроительную программу для Балтийского флота. Действительно, с разработкой и одобрением первой из них "Программа развития вооруженных сил" 1909-1919 гг. окончательно теряла смысл. В то же время из финансовых, политических и военно-технических соображений создание менее дорогостоящих и быстрее выполнимых программ обещало больший успех. Но приступить к этой работе сразу было невозможно, поскольку "в течение 1910 года в I-ой Оперативной части сменилось 3 начальника, причем в течение некоторого времени на лицо вместо 1 начальника и 3 офицеров имелся 1 офицер; подобная нехватка в личном составе и постоянная смена начальников не могло не отразиться в высшей степени неблагоприятно на работе I-ой оперативной части". Поэтому именно А.В. Колчак с его талантом, опытом, умением быстро "поставить вопрос в реальные формы" и был срочно вызван в столицу на должность начальника отдела МГШ, отвечавшего за Балтийский театр.
В то же время не прекращалась работа и в штабе Действующего флота Балтийского моря. Н.О. фон Эссен не удовлетворился только очередной констатацией факта слабости своих сил, выявившейся на осенних маневрах 1910 г. По его заданию оперативное отделение штаба во главе с капитаном 2 ранга О.О. Рихтером разработало ряд документов, обосновывавших новый план действий, который позволил бы в сложившейся ситуации надеяться на выполнение поставленных перед флотом задач.
В первом из них, докладной записке "Описание оборонительных позиций для флота в Финском заливе", аргументировались преимущества Центральной (Нарген-Поркалауддской) минно-артиллерийской позиции перед всеми прочими возможными, а особенно перед Гогландской, в действовавшем плане войны по прежнему считавшейся основной. По мнению штаба Балтфлота для защиты Центральной позиции требовалось возведение всего трех 305- мм береговых батарей и обеспечение базирования флота на Ревель и Гельсингфорс. Препровождая эту докладную в МГШ, Н.О. фон Эссен в секретном рапорте от 24 декабря 1910 г. обращался к А.А. Эбергарду с просьбой "оказать полное содействие к проведению в жизнь тех минимальных требований", которые излагались в документе Следующие две записки О.О. Рихтера, датированные 20 января 1911 г., были посвящены анализу возможных действий германского флота на Балтике и значению Моонзундского архипелага.
Последний рекомендовалось оборудовать как временную базу для операций минных сил на коммуникациях противника, прорывающегося в Финский залив - углубить и оборудовать фарватеры, установить береговые батареи. Что касается неприятеля, то, впервые в стратегическом планировании, возможность его десанта под Ригой с целью обхода правого фланга русского сухопутного фронта была признана не менее вероятной, чем атака Финского залива и высадка под Петербургом.
Наконец, 26 января 1911 г. из штаба Н.О. фон Эссена в МГШ была направлена итоговая записка с "основными положениями для разработки плана операций Балтийского флота" Они предусматривали генеральное сражение с прорывающимся в Финский залив неприятелем на Центральной позиции, для чего флот в мирное время должен был дислоцироваться в Ревеле и Свеаборге, не завися таким образом в развертывании от времени года. Кронштадт оставался тыловой ремонтной базой, фланговая шхерная позиция готовилась для действий миноносных сил на коммуникациях противника с севера, выход из Моонзунда оборудовался с той же целью для атак с юга, а Ирбенский пролив минировался.
Таким образом рубеж обороны столицы с моря выносился на линию Нарген-Поркалаудд. Но при этом пассивные действия допускались Эссеном только на период, пока позиция не будет надлежащим образом оборудована береговыми батареями. После подготовки оборонительного рубежа вице-адмирал считал возможным "вступить в борьбу за обладание морем", основываясь на тех же предпосылках, что и офицеры МГШ - союз с Англией, наличие на Балтике лишь германских сил второй линии, вступление в строй достраивавшихся кораблей. В этом случае командующий Действующим флотом планировал на постоянной основе разместить бригаду крейсеров и три дивизиона 1-й минной дивизии в Либаве. Сходство с замыслом Эссена 1909 года здесь чисто внешнее, поскольку в новой ситуации усилившийся русский флот уже действительно объективно мог позволить себе выделить часть кораблей для активных действий из передовой базы, не оставляя полностью беззащитным Финский залив и не совершая самоубийственных рейдов.
Интересно отметить, что если на декабрьском документе из штаба Балтфлота начертаны достаточно раздраженные резолюции А.А. Эбергарда, смысл которых сводится к тому, что все предлагаемые Н.О. фон Эссеном меры уже предусмотрены в составленной МГШ программе 1909-1919 гг. и остается лишь дождаться выделения средств, то январские записки приняты к сведению без замечаний. В секретном рапорте от 26 января командующий Действующим флотом Балтийского моря предложил обсудить "Основные положения для разработки плана операций" совместно офицерам оперативного отделения штаба флота и офицерам 1-й оперативной части МГШ.
Такое обсуждение состоялось в феврале-марте 1911 г. и уже 15 апреля "Основания для выработки плана операций Балтийского флота в 1911 г. на случай мобилизации №18 (европейская война)", согласованные двумя штабами, были представлены морскому министру, а 30 мая в общих чертах одобрены императором. После внесения некоторых изменений этот документ под заглавием "План операций морских сил Балтийского моря на случай европейской войны"17 июня 1912 г. был окончательно утвержден Николаем II.
Именно по нему флот действовал в начале Первой мировой 8 февраля 1911 г. прибывший в Санкт-Петербург А.В. Колчак был зачислен в МГШ на должность начальника 1-й оперативной части. Именно он руководил обсуждением представленных штабом Н.О. фон Эссена "Основных положений для разработки плана операций" Балтийского флота. Одновременно Колчак составил "Объяснительную записку к судостроительной программе" на 1911-1915 гг., направленную А.А. Эбергарду уже 28 февраля. Анализируя рост флотов соседних держав и возможность вооруженных конфликтов с ними, будущий адмирал приводит четкую раскладку - на каком театре, какие корабли и в какие сроки необходимо построить, обосновывая в этом документе вывод о необходимости направить основные силы на немедленное воссоздание Балтийского флота. К записке прилагались "Тактические обоснования", формулировавшие основные задачи, которые в морском сражении возлагались на корабли различных классов и определялись "крайний минимальный" и "действительно потребный" составы Балтийского флота.
12 марта 1911 г. морской министр и начальник МГШ передали императору всеподданнейший доклад о необходимости пересмотра 10- летней программы, текст которого был составлен все тем же А.В. Колчаком. Через день, 14 марта, перед новой встречей с государем, А.А. Эбергард скрепил своей подписью "Объяснительную записку", представленную Колчаком 28 февраля. Скорее всего он рассчитывал, что Николай II вернет ему доклад от 12 марта утвержденным, после чего можно будет сразу же представить ему записку на рассмотрение как вариант новой программы. Однако в тот день государь передал начальнику МГШ лишь более ранние документы со своими резолюциями. Вероятной причиной этой паузы в принятии высочайшего решения могло служить уже выкристаллизовавшееся у императора убеждение в необходимости смены морского министра. Как известно, С.А. Воеводский не имел в Думе ни малейшего авторитета. В связи с этим получение кредитов и по новой, пятилетней программе, было проблематично.
19 марта Николай II принял в Царском Селе товарища морского министра вице-адмирала И.К. Григоровича и объявил о назначении его на место Воеводского. Одновременно он вручил новому министру доклад от 12 марта со своей резолюцией: "Программу пересмотреть". И вот четыре дня спустя командующий Действующим флотом Балтийского вице-адмирал Н.О. фон Эссен представил новому министру рапорт, к которому прилагалась публикуемая ниже докладная записка о судостроительной программе для Балтийского флота. Вторая ее часть, содержащая собственно раскладку программы, почти полностью совпадает с соответствующей частью работы А.В. Колчака от 28 февраля, той самой, которая с 14 марта уже являлась утвержденной МГШ кораблестроительной программой для Балтийского флота. Вероятно Колчак, не будучи в курсе позиции неожиданно назначенного нового морского министра относительно работы, выполненной по распоряжению его предшественника, передал экземпляр своей записки Н.О. фон Эссену и просил поддержать программу силой своего авторитета. Вопрос о ней они не могли не обсуждать в процессе согласования нового плана боевых действий флота в феврале-марте 1911 г. Маневр удался - как и следовало ожидать, получив рапорт начальника Действующего флота Балтийского моря, Григорович направил его в МГШ, то есть тому же А.В. Колчаку, которому и нужно было именно такое дополнительное официальное обоснование своей работы. 2 апреля документ был представлен новому морскому министру при докладе МГШ в виде
с приложениями и проекта "Закона об императорском российском флоте". Таким образом, можно сделать вывод, что А.В. Колчак являлся именно создателем пятилетней кораблестроительной программы для Балтийского театра, а не только человеком, призванным обеспечить ее утверждение в Думе, как полагает в своей работе А.В. Шмелев
Генмор считал необходимым дополнить указанные документы точными сметами по стоимости программ. 3 апреля И.К. Григорович наложил на документ резолюцию: "Гл[авному] Мор[скому] Шт[абу], МТК, ГУКиС сделать все необходимые расчеты в самый непродолжительный срок". Но, не дожидаясь результата, морской министр и начальник МГШ уже на следующий день направились к государю с докладом, представлять разработанные 1-й оперативной частью проекты. Вернувшись из Царского Села, А.А. Эбергард переслал своим подчиненным следующую записку: "Доклад (на котором я занял почти все время) прошел очень оживленно и пока, на словах, получил одобрение Его Величества, соглашавшегося со всеми основными положениями, на которых разработаны наши программы. Государь обещал все прочитать и вернуть на этой неделе. Дай то Бог, в добрый час. Прошу сказать об этом А.В. Колчаку и В.Н. Черкасову".
Дальнейшее хорошо известно: 25 апреля 1911 г. Николай II утвердил все представленные ему документы, а в адрес разработчиков "всемилостивейше соизволил высказать: "Отлично исполненная работа; видно, что стоят на твердой почве; расхвалите их от меня".
Как мы видели, эти слова императора можно в равной степени адресовать и начальнику Действующего флота Балтийского моря. Но Н.О. фон Эссен не был бы самим собой, если бы не подошел к вопросу творчески: по части планов кораблестроения в его докладной записке имеются отличия от работы А.В. Колчака. Сравнивая эти документы, можно указать на следующее. Эссен несколько больше внимания уделяет конкретным деталям, указывая на желательный калибр артиллерии броненосных (линейных) крейсеров, водоизмещение легких крейсеров и эсминцев, а также в ряде случаев прямо называет заводы, которые лучше всего привлечь к работам. Далее, адмирал настаивает на спуске всех четырех линкоров типа "Севастополь" в 1911 г., в то время как Колчак допускает спуск двух из них на следующий год. Не доверяя отечественной судостроительной промышленности, Эссен решительно высказывается за передачу значительной части заказов иностранным заводам, что позволило бы получить качественные корабли в более сжатые сроки и за значительно меньшие деньги. Колчак же считал допустимым построить за границей по два броненосных и легких крейсера в случае признания невозможности выполнить программу силами русских заводов.
Что Николай Оттович внес в проект программы принципиально нового? Во-первых, это основанное на опыте маневров предложение о строительстве "шхерных броненосцев", высказывавшееся им, как мы помним, еще в 1909 г. Такие корабли могли не только эффективно противостоять шведским броненосцам береговой обороны, но и оказались бы крайне полезными для действий в мелководных прибрежных районах, защищая минные заграждения, обстреливая войска противника и т. д. Заметим, что даже один такой корабль очень бы пригодился, например, в боях на Кассарском плесе в октябре 1917 г.
Но в окончательный вариант судостроительной программы это предложение не вошло. Зато следующее - о срочном заказе за границей двух турбинных крейсеров с целью подготовки машинных команд для строящихся новых судов - получило полную поддержку МГШ и было реализовано, хотя с запозданием и неудачно ("Адмирал Невельской" и "Муравьев-Амурский"). Эссену же принадлежат предложения о строительстве ледоколов, переделке крейсеров типа "Богатырь" в минные заградители. Некоторые пункты записки Колчака по поводу оборудования минно-артиллерийской позиции и баз Балтийского флота также, судя по всему, имели в своей основе ранее высказанные предложения вице-адмирала.
Заметим, что уже через несколько месяцев после утверждения кораблестроительной программы, еще в процессе определения стоимости ее выполнения, А.В. Колчак убедился в основательности скептицизма Н.О. фон Эссена относительно возможностей отечественного судостроения.
5 октября 1911 г. начальник МГШ подал морскому министру доклад, в котором уведомил, что российские судостроительные предприятия запросили за линейные корабли и легкие крейсера такие суммы, на которые за рубежом можно выстроить флот на 50% больший по тоннажу, лучше по качеству и быстрее по времени. В связи с этим А.А. Эбергард в качестве вынужденной меры считал необходимым передать заказы по кораблестроительной программе на иностранные верфи примерно в той же пропорции, как предлагал в своей записке от 23 марта Н.О. фон Эссен. МГШ не получил поддержки морского министра в данном вопросе, но эта история лишний раз продемонстрировала верность взгляда начальника Морских сил Балтийского моря на проблемы строительства флота.
Эссен и в дальнейшем внимательно наблюдал за процессом прохождения кораблестроительной программы через все инстанции, оказавшимся весьма непростым. Так, 10 февраля 1912 г. начальник МГШ князь А.А. Ливен жаловался морскому министру, что в ходе обсуждения документа в межведомственной комиссии, под нажимом Министерства финансов, было принято такое распределение кредитов по срокам, вследствие которого "окончание программы нельзя будет ожидать ранее 1918 года, что совершенно не отвечает военным соображениям...". Предвидя опасность сокращения финансирования программы в первую очередь за счет средств на оборудование новых баз Балтийского флота, Н.О. фон Эссен, в поданном на высочайшее рассмотрение в марте 1912 г. своем отчете за предыдущий год, фактически предлагал ввиду чрезвычайной важности дела отпустить на это кредиты явочным порядком, без утверждения Думой.
Судя по резолюции, Николай II согласился с мнением командующего МСБМ, но никаких действий предпринято не было, а законодатели в 1912 г. денег на строительство портов в Ревеле и Гельсингфорсе не дали. Вполне понятно, что адмирал с особым волнением ожидал голосования в Думе по законопроекту о "Программе усиленного судостроения Балтийского флота на 1912-1916 гг.", которое состоялось 6 июня 1912 г. В конце мая Н.О. фон Эссен счел необходимым направить морскому министру письмо, в действительности явно рассчитанное на депутатов парламента.
Оно весьма любопытно, поскольку концентрировано выражает мнение той части офицерского корпуса, которую принято считать носителями идей отечественного маринизма.
Командующий МСБМ писал: "... утверждение или не утверждение теперь же программы будет знаменовать собой быть или не быть вообще у нас боевому флоту. Мозг военной силы есть ее личный состав. Хороший личный состав образуется только в том случае, если он работает бодро с уверенностью в светлом будущем. Требования, предъявляемые современному флоту настолько тяжелы, что для их выполнения от личного состава требуется полная энергия и серьезная работа. Кто же будет работать и двигать дело вперед, если у него нет впереди уверенности, что труд его не пропадет даром и не принесет плодов? Уже теперь видно, что молодежь, обеспокоенная шаткостью положения идеи о необходимости для России боеспособного флота, боится за будущее, и если такой флот не будет строиться, то молодежь побежит из морской службы. [...] Может быть трудно невоенным людям, большинство коих составляет контингент членов Государственной Думы, понять эту точку зрения, но необходимо их убедить, что всякое отложение вопроса о создании флота убьет дух личного состава и тогда не создать России флота, каких бы трудов и денег на это не жертвовали".
Эссен и чины его штаба присутствовали на заседании парламента 6 июня 1912 г. Традиционно считается, что выступавший в тот день в Думе морской министр зачитал только текст, подготовленный для него А.Н. Крыловым, убедительная логика которого и решила все дело. Однако поведавший об этом в своих воспоминаниях Алексей Николаевич умолчал о том, что И.К. Григорович целиком огласил с парламентской трибуны также и цитировавшееся выше письмо командующего Морскими силами Балтийского моря. Таким образом, Эссен, как и официально представлявший Морское министерство в комиссиях Думы А.В. Колчак, сделали все возможное для принятия разработанной ими и столь необходимой флоту кораблестроительной программы. Как известно, их усилия увенчались успехом, депутаты одобрили законопроект. Теперь дело было за самим морским ведомством и судостроительными заводами. Но, увы, вести в бой созданные по программе 1912-1916 гг. корабли Николаю Оттовичу фон Эссену так и не пришлось...
Рассчитывая таким образом использовать эскадру с ядром из новых кораблей, правда, уже изрядно устаревших в ходе постройки, еще и как своеобразный локомотив, чтобы сдвинуть разом решение основных проблем Балтийского флота, МГШ предлагал всем структурам Морского министерства к 1 ноября 1910 г. представить планы мероприятий по окончанию достройки и ремонта кораблей, укомплектованию личным составом, заготовке боеприпасов.
Министр одобрил эти соображения, предполагавшие формирование эскадры к 1 мая следующего года. Осознание специалистами МГШ того, что "законодательные учреждения" в принципе не собираются рассматривать предложенную морским ведомством судостроительную программу, подтолкнуло к новым решительным шагам для создания военно-морских сил на Балтике. Со времени разработки "Программы развития морских вооруженных сил" истекал второй год, во многих положениях она уже просто устарела.
Отсутствие закладок новых кораблей в 1911 г. грозило не далее чем через три года оставить Балтфлот с боевыми единицами, которые "по срокам службы и типам явятся совершенно непригодными для операций". В то же время в течение 1910 г. неожиданно быстро прошла все стадии обсуждения и утверждения четырехлетняя программа развития Черноморского флота, первоначально вовсе не предполагавшаяся и вызванная к жизни усилиями Турции по созданию современных военно-морских сил. Инициированная председателем Совета Министров П.А. Столыпиным в конце июля 1910 г., за два месяца разработанная МГШ, в следующие два месяца согласованная с Министерством финансов и одобренная Совмином, она была представлена в Думу в январе 1911 г., а к маю стала законом.
Впрочем, уже 2 декабря 1910 г., когда Совет министров особым журналом разрешил Морскому министерству войти в Думу с просьбой отпустить 150 млн. рублей на строительство 3 линкоров, 9 эсминцев, 6 подлодок и переоборудование судостроительных заводов на Черном море, положительное решение законодателей было предсказуемо. По свидетельству одного из влиятельных думцев соответствующими комиссиями парламента "в конце 1910 г. было достигнуто соглашение с правительством, в силу которого мы обязались сделать все возможное, чтобы провести кредиты на достройку балтийских кораблей [типа "Севастополь"] и на усиление Черноморского флота". Убеждение большинства даже оппозиционно настроенных депутатов в приоритете развития последнего перед Балтийским с точки зрения геополитических задач империи также не составляло секрета.
Вполне понятно, что начальник МГШ А.А. Эбергард постарался развить этот успех Морского министерства в Думе, намечавшийся впервые за всю короткую историю парламентаризма в России. Вице-адмирал был тогда убежденным "балтоцентристом". Во время дебатов 1910 г. в Думе о выделении кредитов на достройку линкоров типа "Севастополь" он заявил, что "если у нас есть достаточно средств, чтобы строить не одну, а две бригады линейных кораблей, то я предпочитаю и вторую строить на Балтике".
3 декабря 1910 г., на следующий день после одобрения Совмином судостроительной программы для Черноморского флота, начальник МГШ ходатайствовал перед морским министром "о назначении капитана 2-го ранга Колчака во вверенный мне штаб заведывающим I-ою Оперативною частью". Срочность дела была столь велика, что А.А. Эбергард вопреки правилам даже не согласовал предварительно этот вопрос с начальником Главного гидрографического управления, в распоряжении которого состоял тогда А.В. Колчак. Последний пребывал на тот момент во Владивостоке, в составе экспедиции Северного Ледовитого океана. В 1906-1908 гг. он уже являлся начальником 1-й оперативной части МГШ и был основным разработчиком "малой" судостроительной программы. Но затем Александр Васильевич ушел из штаба. О причинах этого шага он писал следующее:
"Политическая борьба между Государственной думой и морским министерством, тем не менее, затягивала решение вопроса о начале исполнения судостроительной программы, и в 1908 году я пришел к убеждению, что поставить этот вопрос в реальные формы быстрой и энергичной деятельностью - невозможно. Все свелось к препирательству между думой и морским министерством; уходило время, а вопрос о судостроительной программе не двигался, и работа Морского Генерального штаба стала получать чисто академический характер".
| Предыдущее: | Россия и 1917 год |
| Следующее: |
«Ленский расстрел»: бодалась правда с политикой |
| Лучшее по просмотрам: | Грамотность в царской России |
| Последнее: | Подвиг преподобного Иринарха Ростовского во времена освобождения Москвы от поляков |
