Я не испытываю никакой ностальгии по советскому строю. Я испытываю ностальгию по своему детству, либо по людям, которых я встречал в детстве, по моим годам обучения в Московском университете. Но именно потому, что это была, собственно говоря, моя жизнь и до сих пор является. Меня очень расстраивают, скажем… ну, я не могу сказать, что это яркие попытки, настырные попытки ресталинизации – я этого не вижу. И, я думаю, что хватает ума у всех на всех уровнях этого не делать, потому что то, что Сталин – упырь – да и более того, человек, совершивший колоссальные ошибки, колоссальные просчеты как в экономическом, так и в стратегическом, так и в военном плане. Как бы некоторые орлы типа Проханова ни пытались, собственно говоря, доказать нам обратное.



Для меня эти ошибки бесспорны, и ничего кроме глупости… Мне кажется, что тут даже важнее говорить не о Сталине, не о возврате Советского Союза, а о том, что мы как-то пытаемся все время оправдать нашу историю. Пытаемся ее оправдать в тех вещах, в тех моментах, которые без сомнения с нашей стороны были проигрышными или неверными, или ошибочными, или преступными, если хотите, потому что такие моменты тоже были. Мы все время говорим, что нет-нет, не было это преступлением. Условно говоря, насильственное присоединение Латвии не было насильственным присоединением Латвии. Хотя даже не насильственное, скажем так: это было, собственно говоря, присоединение под угрозой применения военной силы. Так вот, я не понимаю, зачем. Если мы в чем-то были неправы по отношению к государствам, людям или народам – почему это не признать, почему не сказать: это было в нашей истории, и мы надеемся, что этого никогда не повториться. Поэтому мне кажется, что, собственно говоря, занимаясь периодически документальным кино на исторические темы, мы пытаемся рассказать то, как нам кажется, что было на самом деле. Если что-то неприглядно в нашей истории, я не вижу смысла не акцентировать на этом внимание, спускать это на тормозах.