Советская ложь о 28 панфиловцах разоблачена официально



Автор: BR News
Дата: 2015-07-11 13:27
На сайте Государственного Архива РФ выложена справка-доклад главного военного прокурора Н. Афанасьева "О 28 панфиловцах" от 10 мая 1948 года по результатам расследования Главной военной прокуратуры, хранящуюся в фонде Прокуратуры СССР (ГА РФ. Ф. Р-8131). Почитайте полностью. Не было никаких 28 героев. Из списка "героев" два "героя" перешли к немцам. И в бою участвовало не 28 человек. А погибло более ста. Тотальное вранье и выдумки. Как и со всей советской историей. Начиная от "трудовых подвигов" Стаханова и заканчивая "мудрым руководством ЦК КПСС". Так же документы можно посмотреть и на нашем сайте. 

Тем временем продюсер фильма "28 панфиловцев" Андрей Шальопа назвал развенчивание подвига солдат "ослаблением нравственных опор народа". Кроме того несмотря на документальное опровержение достоверности подвига, продюсеры фильма о выдуманных героях работу прекращать не собираются. Также по его Шальпа, документ никак не опровергает подвиг, а "подтверждает его", поскольку в нем говорится, что бой под Дубосеково, действительно, был. И хотя в архивах уже открыты все документы по поводу разгрома 1075-го полка 316-й панфиловской дивизии, у разъезда Дубосекова, одна из рот которого, была уничтожена почти полностью, картина так и называется – «28 панфиловцев». Это означает, что советская легенда в фильме сохранится в неприкосновенности. И значит, на народные деньги и для народа будет тиражироваться советская ложь, и у людей будет создаваться искаженное представление о таком важнейшем событии нашей истории, как Великая Отечественная война.  И, хотя, о том трагическом ноябрьском бое можно снять честный фильм: о том, как трудно шли мы к победе, как устилали родную землю трупами, отступая до самой Москвы, поразмышлять над тем, почему так случилось, почему потери были столь велики. И это бы гораздо больше работало на воспитание подлинного патриотизма, чем тот псевдопатриотический лубок, который на собранные по Интернету народные деньги сейчас снимает Шальопа, Мединский и компания.  Близкий к министру Андрей Сорокин, издательский директор группы «Однако», гордо утверждает, что «авторов фильма не интересуют мнения, трактовки и дискуссии». Что ж, вера крепка невежеством. Да, в годы войны ложь о подвиге 28 героев-панфиловцев была святой ложью, поскольку пропагандистские материалы, основанные на этой лжи, должны были вдохновить красноармейцев на защиту Москвы. Но, получается, и в мирное время, после краха тоталитарного режима, патриотизм в России можно поддерживать только с помощью лжи. К сожалению, и власть, и значительная часть общества предпочитают удовлетвориться старыми легендами и штампами вместо того, чтобы искать подлинных, а не выдуманных пропагандой героев войны и пытаться осмыслить ее трагические уроки.   

В то же время, началось буйство советоидов в американской сети Facebook. «России 24» досталось от зрителей за сюжет в программе «Вести» о докладе о «28 панфиловцах». Массу негодующих комментариев оставили пользователи под роликом на официальной странице «России 24» в Facebook. Комментаторы обвиняют телеканал в работе на «фашистов и америкосов», а журналистов — в дилетантизме, некоторые предлагают покарать редактора и тех, кто выпустил видео в эфир. Сюжет «Вестей» рассказал о публикации 9 июля на сайте Государственного архива России справки-доклада главного военного прокурора Николая Афанасьева на имя секретаря ЦК ВКП (б) Андрея Жданова. Автор сюжета «России 24» Николай Соколов вопрошал, как быть с памятниками панфиловцам, посвященными им улицами, а главное — с людьми, которые беспрекословно верили в их подвиг и росли на их примере. 

А теперь вернемся к истории о панфиловцах. О "героях панфиловцах" страна узнала из скупой заметки фронтового корреспондента Коротеева, опубликованной 27 ноября 1942 года в газете «Красная звезда». На следующий день там же была опубликована пространная передовая статья «Завещание 28 павших героев», написанная литературным секретарем редакции Александром Кривицким. Затем 22 января 1942 года на страницах газеты появился его же очерк «О 28 павших героях», где все они впервые перечислялись поименно. Естественно, эти материалы обильно перепечатывались фронтовыми, армейскими и дивизионными газетами, так что вскоре не осталось человека, о героическом подвиге панфиловцев не наслышанного. Наконец, в апреле по инициативе командования Западного фронта было возбуждено ходатайство перед наркомом обороны о присвоении им звания Герой Советского Союза. И вот Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 июля 1942 года всем двадцати восьми было посмертно присвоено звание Герой Советского Союза. А потом на месте подвига был воздвигнут мемориал, в помещении нелидовского сельского клуба – открыт музей, в Алма Ате на Аллее Славы установлен памятник, имя героев панфиловцев присваивалось улицам и площадям, домам культуры и пионеров, школам и колхозам, в их честь слагались стихи и поэмы, а слова политрука Клочкова вошли в школьные учебники, по которым училось не одно поколение советских детей и их – российских уже – внуков… А тем временем разворачивалась другая, никоим образом не популяризируемая и по сути своей детективная история. Уже в мае 1942 года Особым отделом Западного фронта был арестован красноармеец 4 й роты 2 го батальона 1075 го стрелкового полка 8 й гвардейской им. Панфилова дивизии Даниил Александрович Кужебергенов, тот самый, о ком в опубликованной в марте 1942 года поэме «Слово о 28 гвардейцах» поэт Николай Тихонов писал:

Стоит на страже под Москвою
Кужебергенов Даниил,
Клянусь своею головою
Сражаться до последних сил!..

 Запас сил, видимо, оказался не слишком велик, и «павший герой» почел за благо сдаться в плен, что ему теперь и инкриминировалось. В ходе допросов он показал, что в бою под Дубосековом не участвовал, а о присвоении звания Герой Советского Союза узнал из газет. Это был удар. Командир 1075 го полковник Капров срочно направил в наградной отдел Главного управления кадрами Наркомата обороны рапорт об ошибочном включении в число двадцати восьми героев Кужебергенова Д.А., вместо его однофамильца по имени Аскар (или, по другим источникам – Алиаскар). Этот то Аскар–Алиаскар и был включен в Указ о награждении, невзирая на малосущественное обстоятельство, что в списках полка никогда не значился. Казалось, инцидент более или менее благополучно исчерпан. Но не тут то было! Заподозрив неладное, Военная прокуратура Калининского фронта начала следствие, которое к августу выявило еще троих здравствующих покойников – Иллариона Васильева, Григория Шемякина и Ивана Шадрина. Впрочем, ловить их не пришлось: все сами явились за своими Звездами Героев… Уже после войны был арестован за сотрудничество с немцами пятый «павший герой» – Иван Добробабин.  В связи с этим Главная военная прокуратура СССР провела обстоятельное расследование истории боя у разъезда Дубосеково и выяснила, что еще в августе сорок второго все точки над I, в сущности, были расставлены проверкой, проведенной старшим инструктором Четвертого отдела Главного политического управления Рабоче крестьянской Красной армии старшим батальонным комиссаром Мининым.  Председатель Нелидовского сельсовета Смирнова дала следующие показания: «В район нашего села и разъезда Дубосеково немцы зашли 16 ноября 1941 года и отбиты были частями Советской армии 20 декабря 1941 года. В это время были большие снежные заносы, которые продолжались до февраля 1942 года, в силу чего трупы убитых на поле боя мы не собирали и похорон не производили… В первых числах февраля 1942 года на поле боя мы нашли только три трупа, которые и похоронили в братской могиле на окраине нашего села. А затем, уже в марте 1942 года, когда стало таять, воинские части к братской могиле снесли еще три трупа, в том числе труп политрука Клочкова, которого опознали бойцы. Так что в братской могиле, которая находится на окраине нашего села Нелидово, похоронено шесть бойцов Советской армии. Больше трупов на территории Нелидовского сельсовета не обнаруживали». Свой доклад начальнику Оргинспекторского отдела ГлавПУРККА дивизионному комиссару Пронину старший батальонный комиссар Минин завершал словами: «О подвиге двадцати восьми ни в ходе боев, ни непосредственно после боя никто не знал, и среди масс они не популяризировались».  Итак, жаркий бой двадцати восьми героев против пятидесяти четырех танков оказался выдумкой. Но чьей?  Разобраться с этим оказалось не так уж сложно. Прежде всего следствие 1948 года допросило корреспондента Коротеева, с заметки которого все и началось.  «Примерно 23–24 ноября 1941 года я… был в штабе Шестнадцатой армии, – показал тот. – При выходе из штаба армии мы встретили комиссара Восьмой панфиловской дивизии Егорова, который рассказал о чрезвычайно тяжелой обстановке на фронте… В частности, Егоров привел пример геройского боя одной роты с немецкими танками, на рубеж роты наступало пятьдесят четыре танка, и рота их задержала, часть уничтожив. Егоров сам не был участником боя, а рассказывал со слов комиссара полка, который также не участвовал в бою с немецкими танками… Егоров порекомендовал написать в газете о героическом бое роты с танками противника, предварительно познакомившись с политдонесением, поступившим из полка… В политдонесении говорилось о бое пятой [обратите внимание! ] роты с танками противника и о том, что рота стояла «насмерть» – погибла, но не отошла, и только два человека оказались предателями, подняли руки, чтобы сдаться немцам, но они были уничтожены нашими бойцами. В донесении говорилось о количестве бойцов роты, погибших в этом бою, и не упоминалось их фамилий…  По приезде в Москву я доложил редактору газеты «Красная звезда» Ортенбергу обстановку, рассказал о бое роты с танками противника. Ортенберг меня спросил, сколько же людей было в роте. Я ему ответил, что состав роты, видимо, был неполный, примерно человек 30–40; я сказал также, что из этих людей двое оказались предателями… Таким образом и появилось количество сражавшихся 28 человек, так как из 30 двое оказались предателями. Ортенберг говорил, что о двух предателях писать нельзя, и, видимо, посоветовавшись с кем то, решил в передовой написать только об одном предателе.  27 ноября 1941 года в газете была напечатана моя короткая корреспонденция, а 28 ноября… передовая «Завещание 28 павших героев», написанная Кривицким».  

Один из многочисленных памятников советскому мифу о панфиловцах




Взялись за Кривицкого. Выяснилось, что свою передовую статью он написал, полагаясь исключительно на короткое изложение фактов главным редактором и собственное творческое воображение. Однако в январе, прежде чем браться за более пространный очерк, Кривицкий выезжал к разъезду Дубосеково, благо немцев там уже не было. Вместе с командиром полка Капровым, комиссаром Мухамедьяровым и командиром 4 й роты Гундиловичем они съездили на место боя. «Капров мне не назвал фамилий героев, – показывал Кривицкий, – а поручил это сделать Мухамедьярову и Гундиловичу, которые составили список, взяв сведения из какой то ведомости… [Интересно, из какой? О постановке на довольствие? О выдаче сапог?.. ] В части же ощущений и действий 28 героев – это мой литературный домысел. Я ни с кем из раненых или оставшихся в живых гвардейцев не разговаривал. Из местного населения я говорил только с мальчиком лет 14–15, который показал могилу, где похоронен Клочков… В 1943 году мне из дивизии, где были и сражались 28 героев панфиловцев, прислали грамоту о присвоении мне звания гвардейца. В дивизии я был всего три или четыре раза». Мухамедьяров и Гундилович к тому времени давно уже погибли, а вот бывшего комполка допросили. «…Никакого боя 28 панфиловцев с немецкими танками у разъезда Дубосеково 16 го ноября 1941 го года не было, – честно признал тот, – это сплошной вымысел. В этот день у разъезда Дубосеково в составе 2 го батальона с немецкими танками дралась 4 я рота, и действительно дралась геройски. Из роты погибло свыше 100 человек, а не 28, как об этом писали в газетах. Никто из корреспондентов ко мне не обращался в этот период; никому никогда не говорил о бое 28 панфиловцев, да и не мог говорить, так как такого боя не было. Никакого политдонесения по этому поводу я не писал. Я не знаю, на основании каких материалов писали в газетах, в частности в “Красной звезде”, о бое 28 гвардейцев из дивизии им. Панфилова. В конце декабря 1941 го года, когда дивизия была отведена на формирование, ко мне в полк приехал корреспондент “Красной звезды” Кривицкий вместе с представителями политотдела дивизии Глушко и Егоровым. Тут я впервые услыхал о 28 гвардейцах панфиловцах. В разговоре со мной Кривицкий заявил, что нужно, чтобы было 28 гвардейцев панфиловцев, которые вели бой с немецкими танками. Я ему заявил, что с немецкими танками дрался весь полк и в особенности 4 я рота 2 го батальона, но о бое 28 гвардейцев мне ничего не известно… Фамилии Кривицкому по памяти давал капитан Гундилович, который вел с ним разговоры на эту тему, никаких документов о бое 28 панфиловцев в полку не было и не могло быть».Материалы следствия завершались выводом: «…установлено, что подвиг 28 гвардейцев панфиловцев, освещенный в печати, является вымыслом корреспондента Коротеева, редактора “Красной звезды” Ортенберга и в особенности литературного секретаря газеты Кривицкого. Этот вымысел был повторен в произведениях писателей Тихонова, Ставского, Бека, Кузнецова, Липко, Светлова и других и широко популяризировался среди населения Советского Союза».Такими словами Главный военный прокурор ВС СССР генерал лейтенант юстиции Н. Афанасьев подписал мифу смертный приговор и передал Генеральному прокурору СССР Г. Сафонову, а тот в свою очередь переправил секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Жданову. Как разбирались с этим документом члены Политбюро, покрыто мраком тайны. Ясен лишь результат – миф уцелел, сочтенный более полезным для блага страны, чем правда. И то сказать: не сносить же памятники, не снимать же с полок многочисленные книги о панфиловцах, вышедшие из под пера Александра Кривицкого и многих куда более ярких сочинителей… Оно конечно, и памятники в отечестве нашем сносили во множестве, и книги уничтожали, так ведь то вредные. А герои панфиловцы – они полезные, патриотичные; пусть живут в веках…Прошло без малого два десятка лет, прежде чем на миф покусился на этот раз не прокурор, а писатель фронтовик В. Кардин. К тому времени плодовитый Кривицкий как раз выпустил очередную книжицу – «Не забуду вовек», посвященную все той же неиссякаемой теме. Ловя автора на многих несоответствиях, несостыковках и умолчаниях (в частности, об уцелевших «героях»), критик Кардин не хуже прокуратуры провел собственное следствие и пришел практически к тем же выводам. О чем и написал в статье «Легенды и факты», опубликованной в журнале «Новый мир». Сделать это было тем легче, что в писательской среде многие хорошо знали, что представляет собой Кривицкий. В частности, знаменитый карикатурист Борис Ефимов вспоминал такую историю, рассказанную со слов самого Кривицкого, которого еще в годы войны после публикации очередного очерка вызвал к себе сам Щербаков: «Поговорив о делах, Щербаков неожиданно спросил:  
– Скажите, товарищ Кривицкий, из вашего очерка следует, что все двадцать восемь панфиловцев погибли. Кто мог вам поведать о последних словах политрука Клочкова?
– Никто не поведал, – напрямик ответил Кривицкий. – Но я подумал, что он должен был сказать нечто подобное, Александр Сергеевич.
Щербаков долго молча смотрел на Кривицкого и наконец, сказал:
– Вы очень правильно сделали, товарищ Кривицкий».
В другой раз Ефимов, зайдя к Кривицкому и встретив там Твардовского, Дангулова, Гроссмана и еще кого то из «Красной звезды», застал окончание спора. Заикаясь, Кривицкий завершал: «Так вот, что бы вы тут ни говорили, можете с сомневаться сколько вам угодно, а вот эта дерьмовая книжонка, – он потряс в воздухе брошюрой о подвиге панфиловцев, – через двадцать пять лет будет п первоисточником, да, да, п первоисточником!»И хотя опубликованы ефимовские мемуары были всего лишь несколько лет назад, причем в Израиле, однако рассказывать свои байки он любил всегда, и Кардин просто не мог не оказаться в числе слушателей – все таки столичный литературный и окололитературный мир достаточно тесен.Ответ на кардинскую статью грозно прозвучал с самого верха: 10 ноября 1966 года на заседании Политбюро ЦК КПСС возмутился сам Брежнев: «Подвергается критике в некоторых произведениях, в журналах и других наших изданиях то, что в сердцах нашего народа является самым святым, самым дорогим. Ведь договариваются же некоторые наши писатели (а их публикуют) до того, что якобы не было залпа “Авроры”, что это, мол, был холостой выстрел и т.д., что не было 28 панфиловцев, что их было меньше, чуть ли не выдуман этот факт, что не было Клочкова и не было его призыва, что “за нами Москва и отступать нам некуда”. Договариваются прямо до клеветнических высказываний против Октябрьской революции и других исторических этапов в героической истории нашей партии и нашего советского народа». Говорят, Леонида Ильича кардинское покушение на миф о двадцати восьми обидело еще и потому, что затрагивало одну из любимых песен генсека:

Мы запомним суровую осень,
Скрежет танков и отблеск штыков,
И в веках будут жить двадцать восемь
Самых храбрых твоих сынов,
И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!

Само собой, после такого залпа ни о каких разоблачениях исторических мифов говорить уже не приходилось. Вернее, говорили, конечно. И даже писали – в стол. Ибо кто ж такое опубликует? Впрочем, когда началась горбачевская гласность и публиковать можно стало если и не все, то довольно многое, произошел случай, прямо скажем, забавный: не разобравшись, некоторые журналисты начали кампанию в защиту прав «невинно репрессированных героев панфиловцев» Даниила Кужебергенова и Ивана Добробабина, которые, потрясая сочинениями Александра Кривицкого, требовали вручения им положенных Звезд Героев и прилагаемых к высокой награде льгот. Потом, очевидно, разобрались, но как то втихую – кампания незаметно увяла. Наконец в 1997 году на страницах того же «Нового мира» историки Никита Петров и Ольга Эдельман в очередной раз (но теперь – с исключительной полнотой) предали огласке все подробности этой истории.Но думаете, миф от этого пострадал? Закрылся Нелидовский музей? Ничуть не бывало. На уроках патриотического воспитания о двадцати восьми героях панфиловцах повествуют с прежним пылом… Прав, прав был Кривицкий: стали таки его опусы первоисточником…