Автор: Карпенков С.Х.
Дата: 2015-07-01 16:47

В конце прошлой беседы вы, Сергей Корнеевич, упомянули о статье «отца всех народов, который всё мог», – начал разговор его коллега Иван Савельевич. – Я полагаю, вы имели в виду его обращение к народу под названием «Головокружение от успехов», которое было опубликовано в марте 1930 года сначала в «Правде», далёкой от правды, а потом во всех мелких советских газетёнках, перепечатывавших слово в слово из этой и других центральных газет навязываемую сверху «правду».
– Совершено верно, я имел в виду именно эту статью. И мне хотелось бы знать, отчего же закружилась голова у «великого отца всех народов»? И беспокоило ли его головокружение на самом деле, когда он был одержим совсем другим, более страшным, трудно излечимым недугом – властолюбием, которое одолевало его вплоть до самой смерти? Разве бывает головокружение от успехов у здорового, нормального человека? Каковы же истинные причины такого неожиданного и совсем непонятного головокружения кремлёвского небожителя, восседавшего на высоком престоле власти? Что же вынудило его спуститься на грешную землю и обратиться к простому, «тёмному» народу, бесконечное горе, страдания и муки которого он не мог разглядеть из-за высокой кремлёвской стены?
– Чтобы ответить на эти непростые вопросы, ещё раз уместно напомнить о тех трагических событиях, происходивших в каждой деревне, каждом селе и в каждой семье в первые месяцы тридцатого года под лицемерным, лукавым лозунгом строительства социализма сначала в отдельно взятой стране, а потом и во всём мире.

– К чему же сводился этот заманчивый лозунг партийных «мудрецов», призывавших к победе социализма, на местах, в каждой деревне и в каждом селе? Как же и чьими руками он воплощался в жизнь?  
– Этот покрытый мраком и туманом, лукавый лозунг, спускаемый с кремлёвских высот на крестьянскую землю, превращался в наглое стремление грабителей местного масштаба поживиться плодами чужого труда: «Всё наше, всё съедим и выпьем!». Об этом свидетельствует множество документальных фактов ограбления крестьян, и многие из них в том или ином виде были зафиксированы в официальных документах, которые, пройдя через горнила большевицкого и партийного единовластия, чудом сохранились в архивах. В частности, в докладе ОГПУ Смоленской области сообщалось: «Раскулачивающие снимали с зажиточных крестьян их зимнюю одежду, тёплые поддёвки, отбирая в первую очередь обувь. Кулаки оставались в кальсонах, даже без старых галош, отбирали женскую одежду, пятидесятикопеечный чай, последнюю кочергу или кувшин … Бригады конфисковывали всё, включая маленькие подушечки, которые подкладывают под головы детей, горячую кашу в котелке, вплоть до икон, которые они, предварительно разбив, выбрасывали».
– Большая часть награбленного продовольствия и имущества, включая разные предметы домашнего быта, верхнюю одежду и даже нательное белье и многое другое, чаще всего присваивалась грабителями или, в лучшем случае, продавалась за бесценок своим же людям – членам бригад по раскулачиванию.
– Сейчас известно, что к началу массового раскулачивания и насильственной коллективизации многие зажиточные крестьяне изрядно обеднели, с большим трудом вынося все возрастающее, тяжёлое бремя грабительских налогов, которые становились неподъёмными прежде всего в нечернозёмных областях и районах, где хлеб добывался в поте лица с немыслимо большим трудом. Поэтому здесь более 90 процентов крестьян в то смутное, тяжёлое время были вовсе не богатыми, да и середняками их трудно было назвать. Тем не менее обедневших крестьян беспощадно, по-наглому, без суда и следствия арестовывали, раскулачивали и грабили.
– Это верно, – продолжил Иван Савельевич. – Знакомясь с архивными материалами, я узнал о вопиющих злодеяниях партийных приспешников. Поскольку во многих деревнях и селах совсем непросто было выявить «кулака» и отнести его к одной из трёх категорий, определённых партийными бумагомарателями-фантазёрами, а нужно было отчитаться по властной лестнице о стопроцентной сплошной коллективизации, то под горячую руку большевицких грабителей-карателей попадали многие совсем бедные крестьяне: те, кто прошлой осенью «убил свинью, чтобы её съесть и не дать ей стать социалистической собственностью»; те, кто имел два самовара и кто продавал на базаре выращенное своими руками зерно; те, чьи сыновья или братья защищали отечество, служа в царской армии, и те, кто «слишком прилежно посещал церковь».
– В грабительские комиссии по раскулачиванию, кроме партийцев и служак с винтовкой в руках, пытались привлечь местных крестьян, и это иногда удавалась сделать: в такие карательные бригады шли люди, которые не хотели честно, добросовестно трудиться в поле, добывая хлеб насущный своими руками, а хотели примкнуть к тем, кто не сеет и не пашет, а ест от пуза, ни в чём себе не отказывая, и стремится лишь к одному – разделяя властвовать. И нередко дело доходило до смешного. Так, в одном украинском селе некий член бригады по раскулачиванию из местных крестьян был арестован как кулак другой комиссией, которая вовсю орудовала на окраине того же села. Раскулачивание и принудительная сплошная коллективизация чаще всего превращалась в сведение старых счетов, а вовсе не в строительство социализма в каждой деревне, как это преподносилось партийными мифотворцами.
– Почему же крестьяне терпели такое унизительное, варварское насилие со стороны карателей-партийцев с оружием в руках, не оказывая какого-либо сопротивления? – спросил Сергей Корнеевич. – Почему они не давали решительный отпор незваным гостям? Ведь во многих крестьянских семьях были крепкие, сильные мужики, которые вполне могли бы встретить непрошеных гостей, угостив их дубиной, которой подпирают ворота?
– В подавляющем большинстве крестьяне – это мирные, терпеливые люди, и многие из них даже не пыталось сопротивляться партийным бандитам, видя бессмысленность такой затеи. И всё же некоторые смелые люди, доведённые до крайнего отчаяния, объединялись в небольшие группы и, взяв дубины, топоры и вилы в руки (оружия у них не было), выступали против комиссий и бригад по раскулачиванию и против организаторов колхозов, засланных партийными вожаками. И такие крестьянские выступления были далеко не единичными, а массовыми, особенно в богатых чернозёмных областях и районах, где крестьянам было, что терять. Прокатилась волна крестьянских волнений и в других местах. Согласно сводкам главного политического управления, в январе 1930 года было подавлено 402 массовых выступления «крестьян против коллективизации и раскулачивания», в феврале – ещё 1048, а в следующем месяце – в несколько раз больше – 6528 выступлений. По-видимому, эти «секретные» для народа, но тревожные для «вождя» сведения ОГПУ, стали беспокоить «отца всех народов, который всё мог» и тем самым вызвали его «головокружение», а вовсе не мнимые успехи в сплошной коллективизации. И он, конечно же, как и любой живой человек, опасался того, что стремительно нарастающая волна народного возмущения, дойдя до Москвы и преодолев неприступные, кремлёвские стены, обрушится на него – одного из главных зачинщиков и организаторов бандитского нашествия на деревню. Оценивая тревожные события в деревне, он прекрасно понимал, что ни высокие, массивные стены Кремля, ни вооружённые до зубов отряды не спасут его от удара тяжёлой, крестьянской дубиной. Именно такое опасение послужило не только поводом, но и основной причиной написания статьи «Головокружение от успехов», а вовсе не стремление публично признать свои преступные ошибки, исправить их и навести порядок в деревне, отказавшись от своей бредовой, пагубной идеи сплошной коллективизации и раскулачивания путём массовых арестов, расстрелов, лишений свободы и ссылок.
– Может быть, «отец всех народов» опасался в какой-то мере и того, что репрессивное колесо, разогнавшееся до бешеной скорости, раздавит всех крестьян, и тогда некому будет растить хлеб и неизбежно наступит голодная, мучительная смерть великого множества нахлебников – всех без исключения партийных вожаков и их служак, в том числе и обезумевшего кремлёвского небожителя, претворявшего в жизнь без страха и сомнений страшный социальный эксперимент над русским и братскими народами?
– Усатого «вождя» в большей степени волновала вовсе не жизнь великого множества людей, которых под его «мудрым» руководством арестовывали без суда и следствия, беспощадно расстреливали и лишали свободы, а, в первую очередь и прежде всего, собственная жизнь. И он, как и многие люди, не хотел умирать либо погибать от удара крестьянской дубиной. Поэтому он вынужден был написать для «тёмного» народа статью, чтобы свалить собственную вину за совершённые преступления на партийных вожаков и служак, орудовавших по его же отмашке на местах. В его лицемерной статье, в частности, осуждались многочисленные перекосы и волюнтаризм при приёме крестьян в колхозы, вменяя злоупотребления в вину членам комиссий по раскулачиванию и организаторам колхозов на местах и делая их таким образом ответственными за трагические последствия «головокружения от успехов». И сделал это «великий вождь, мудрейший из мудрейших» с дальним прицелом – чтобы выглядеть чистым в той грязной, беспощадной и кровопролитной борьбе с беззащитными крестьянами, дабы снять с себя всякую ответственность и вину за совершаемые злодеяния и преступления и быть любимым и почитаемым своим народом во все времена до скончания веков.
– Была ли какая-либо ответная реакция в деревне на высокое воззвание самого главного, высокопоставленного партийца? Ведь в те годы далеко не все крестьяне были грамотными и могли читать и тем более понять «глубокое» содержание письменного обращения к народу «мудрейшего» мыслителя, набравшегося богатейшего опыта беспрекословно подчинять всех и вся, проходя в недалёком своём прошлом тюремные университеты.

– Многие крепкие крестьяне, хоть и ограничивались учёбой в церковно-приходских школах ещё до октябрьского переворота, но хорошо знали азы элементарной математики, свободно читали на русском языке и владели церковно-славянским языком, что позволяло им самим постигать тайны Библии и твёрдо усвоить высокий нравственный закон: убивать человека – это большой грех, грабить тоже грешно и не менее грешно издеваться над ближним своим. Большевицкие, безбожные приспешники и служаки, отрицая этот великий нравственный закон и освободившись от стыда и совести, считали, что им дозволено всё, дабы добиться своей высокой и главной цели – разделяя властвовать. Многие трудолюбивые и благочестивые крестьяне по своим практическим знаниям, богатейшему опыту и по своему умственному и духовному развитию во много раз превосходили многочисленных полуобразованных партийных бездельников-властителей: бумагомарателей, карателей и грабителей, – собиравшихся чужими руками построить якобы безбожный рай сначала в отдельно взятой стране, а потом и во всём мире. И статью «великого вождя» прочли все грамотные крестьяне, и вскоре узнали о ней в каждой деревне и в каждом селе. Знали о ней и стар, и млад в каждой семье. Реакция на неё последовала сразу же, незамедлительно – только в течение одного месяца марта более 5 миллионов крестьян покинули колхозы, чтобы не потерять окончательно право свободно трудиться на своей земле и не подчиняться злой воле безбожных, самозваных вожаков с красным билетом в кармане.  
– Мне кажется, что такое массовое бегство смекалистых и смелых крестьян от колхозного рабства не могло не обозлить местных партийных вожаков, одурманенных властью и успевших вкусить её сладкие плоды. И это могло только обострить кровопролитную борьбу в деревне, – выразил вслух свои мысли Сергей Корнеевич.
– Так оно и произошло. Выйти из колхоза, написав заявление, вовсе не означало вернуть обратно всё то, что было отнято: сельскохозяйственные средства производства, скот и многое недвижимое имущество. Оказалось невозможным вернуть и то, что было по-наглому разворовано и присвоено бессовестными партийцами с оружием в руках. При попытке вернуть разграбленное имущество развернулась новая волна выступлений крестьян, которые были особенно массовыми и кровопролитными в западных областях Украины, в Черноземье, на Северном Кавказе и в Казахстане, о чём свидетельствовали ежедневные сводки ОГПУ. Только за один март месяц 1930 года было зарегистрировано более 6000 массовых выступлений, из которых около 800 было жестоко подавлено с применением оружия. Во время этих кровавых событий погибали не только безоружные крестьяне, но и те, кто организовывал, руководил и сам шёл, вооружившись, против них. Согласно архивным документам, было убито, ранено и пострадало 1500 советских, партийных работников. Достоверное число жертв безоружных крестьян до сих пор неизвестно, но это многие тысячи. А это означает, в такую беспощадную, репрессивную мясорубку попадали не только восставшие крестьяне, поверившее в лукавое сталинское «головокружение от успехов», но и многие неугодные партийцы низшего звена во всей властной пирамиде, и чем ниже было большевицкое звено, тем больше было жертв партийных кровавых разборок.
– Могло ли приостановить сталинское головокружение крестьянские волнения, как это изначально планировалось за высокой кремлёвской стеной, настолько высокой, что за ней не видны были земные проблемы простого, трудового народа, оказавшегося во власти большевицких вожаков? Ведь обвинять во всех смертных грехах и журить местных партийцев даже высоким кремлёвским небожителем вовсе не означало восстановить порядок и справедливость в деревнях и сёлах на бескрайних российских просторах и освободить более сотни миллионов крестьян от насилия, преступного грабежа и колхозного ярма.
– Крестьянские восстания не только не прекратились после сталинского головокружения, но продолжались и в дальнейшем. Так, в следующем месяце – апреле – было зарегистрировано около 2 тысяч массовых крестьянских выступлений. Всего за весь 1930 год в 14 тысячах восстаний приняли участие более 2,5 миллионов крестьян. Были разгромлены сотни сельских советов, а в некоторых деревнях и сёлах наиболее активные крестьяне, взяв власть в свои руки, требовали роспуска колхозов, возврата в собственность земли и средств производства, возврата отнятого домашнего скота и награбленного имущества; требовали открытия церквей и возвращения на родину высланных крестьян. Однако такие активисты, выступая в отдельных деревнях и сёлах, не объединялись в более крупные группы даже на местном уровне, в пределах своего района. У них не было оружия, чтобы в неравной борьбе с вооружёнными отрядами и служаками постоять за себя и за свою семью. У них не было и опытных организаторов, которые смогли бы объединить разрозненные силы и направить их против вооружённых властью бандитов. Этими обстоятельствами воспользовались партийные вожаки и их приспешники. Всех правдоискателей-крестьян они отнесли к «контрреволюционным элементам», которые подверглись жестоким мерам репрессии. Так, только за полтора месяца, с 1 февраля по 15 марта 1930 года, например, на территории Украины было арестовано 26 тысяч человек, из которых 650 были приговорены к расстрелу, а в конце марта было арестовано ещё 15 тысяч человек. Согласно данным ОГПУ, в 1930 году приговорили к смертной казни более 20 тысяч арестованных крестьян.

– Известны ли архивные документы, свидетельствующие о том, кто же попадал в репрессивные списки, кроме крестьян, которые пытались, защищаясь от партийных карателей, освободится от закабаления и отстоять свои гражданские и человеческие права на честный, добросовестный труд? – спросил Сергей Корнеевич.  
– В эти чёрные списки кровавой репрессивной мясорубки попадали кроме крестьян-правдоискателей и другие неугодные партийцам люди – «социально чуждые элементы»: бывшие полицейские, белые офицеры, служители церкви, мелкие ремесленники, бывшие купцы и многие другие честные, добропорядочные люди. Охота на них началась сразу же после октябрьского переворота 1917 года и продолжалась долгие десятилетия. И таких неугодных людей, объявленных чуждыми на своей земле, в городах, посёлках, деревнях и сёлах было великое множество. Все эти мирные люди якобы представляли опасность для партийных вожаков и их приспешников, которые, следуя заветам и приказам своих идейных «мудрецов», обязаны были покончить со всеми «чуждыми элементами» раз и навсегда, что и было сделано – многие из них были арестованы без суда и следствия и затем расстреляны. Сколько же было таких жертв, сейчас никто не может сказать точно. Известно другое – почти в каждой семье до сих пор передается от поколения к поколению память о родственниках, убиенных в своей стране своими же людьми, души которых были преданы дьяволу, а сердца поражены острым, ядовитым жалом властолюбия и тщеславия.
– Не миновала сия горькая чаша и наших ближайших родственников и нашу семью. Моего родного дядю Андрея (он жил в соседней деревне Березовке) арестовали в 30-м году за то, что он своими руками вместе со старшим сыном Арсением построил ветряную мельницу. Его увезли на подводе под вооруженным конвоем в районный центр, бросили в холодный, сырой подвал предварительного заключения и там на третий день зверски расстреляли. Его многодетную семью с малолетними детьми сослали на Соловки. Моих же родных деда Трофима и отца Корнея пытались раскулачить. Дед после унизительных издевательств партийцами с ружьём через два месяца умер от разрыва сердца, не дожив и сорока лет, а его глубоко несчастная жена Варвара, моя бабушка, подавленная горем, вскоре тоже умерла – её сердце остановилась прямо в поле во время жатвы. Отец мой всё же чудом остался в живых, испытав в дальнейшем все ужасы земного ада большевицкой и советской суровой действительности.
– Мой дед Василий, – продолжил печальный рассказ Иван Савельевич, – жил в деревне, пахал как все крестьяне землю и одновременно был кузнецом. Он был великим мастером своего дела, и о нём все говорили, что у него золотые руки. И вот нагрянул тридцатый год. Его арестовали ночью и увезли, и как сложилась дальнейшая судьба моего деда, до сих пор неизвестно. Моему отцу Савелию как сыну «врага народа» чинили всякие препятствия в получении образования. Однако вопреки партийным препонам он все же ухитрился закончить институт и стал учителем математики, а в шестидесятых годах ему присвоили звание заслуженного учителя.
– Все родные и близкие, все трудолюбивые, высоконравственные люди, невинно убиенные, унесли с собой в могилу скорби и бесконечное горе, о которых никто и никогда не узнает. Но навсегда эти благочестивые люди останутся в памяти народной – никто не забыт и ничто не забыто. Попавшее под репрессивное колесо и чудом оставшиеся в живых люди со слезами на глазах рассказывали и будут рассказывать своим потомкам о тех страшных муках земного рукотворного ада, которые испытали их ближайшие родственники и они сами. И об этом сегодня знают многие. И об этом же мы поговорим в следующий раз.

Профессор Карпенков Степан Харланович