Противоречия добровольчества и казачества: конфликт командующего Добровольческой армией А. И. Деникина и атамана П. Н. Краснова
Автор: Алексей Казначеев
Дата: 2012-09-14 00:03
В феврале 1904 года, в поезде Сибирского экспресса, впервые столкнула судьба двух будущих контрреволюционных белых генералов, и одновременно соперников меж собой. На закате своей жизни, уже обдуманно и взвешенно, Антон Иванович Деникин так вспоминал эту встречу:
«От «Русского Инвалида» - официальной газеты военного министерства - ехал подъесаул П. Н. Краснов. Это было первое знакомство мое с человеком, который впоследствии играл большую роль в истории Русской Смуты как командир корпуса, направленного Керенским против большевиков на защиту Временного правительства, потом в качестве Донского атамана в первый период гражданской войны на Юге России; наконец — в эмиграции и в особенности в годы второй мировой войны как яркий представитель германофильского направления. Человек, с которым суждено мне было столкнуться впоследствии на путях противобольшевистской борьбы и государственного строительства.
Статьи Краснова были талантливы, но обладали одним свойством: каждый раз, когда жизненная правда приносилась в жертву «ведомственным» интересам и фантазии, Краснов, несколько конфузясь, прерывал на минуту чтение:
— Здесь, извините, господа, поэтический вымысел — для большего впечатления...
Этот элемент «поэтического вымысла», в ущерб правде, прошел затем красной нитью через всю жизнь Краснова — плодовитого писателя, написавшего десятки томов романов; прошел через сношения атамана с властью Юга России (1918-1919), через позднейшие повествования его о борьбе Дона и, что особенно трагично, через «вдохновенные» призывы его к казачеству — идти под знамена Гитлера»[1].
Стоит заметить, что такой пристрастный источник, как воспоминания Деникина, не может объективно обрисовать сущность бывшего между Деникиным и Красновым конфликта, но изрядная доля правды в иронии Деникина все же есть. Об этом – далее.
Весной 1918 года, Добровольческая армия,
возглавляемая ген. Деникиным, вернулась из своего легендарного 1-го Кубанского
«Ледяного» похода, в составе около 5 тысяч бойцов[2],
расположившись в станицах Мечетинская и Егорлыкская. К этому времени восставшие
казаки, насытившись вдоволь «национализацией» казачьих земель от большевиков,
прогоняют большевиков из Новочеркасска, - столицы Дона, - и Круг Спасения Дона
выбирает ген. П.Н. Краснова Атаманом. Выбор этот был обусловлен во-первых,
боевым опытом Краснова, бывшим на то время, «едва ли не старшим начальником из
находившихся на Дону «казачьих» генералов»[3],
и во-вторых, его политической отстраненностью от двух конкурирующих за право
главенства освободительного движения казачьих групп «степняков» и «заплавцев».
Таким образом, на сравнительно небольшом пространстве Российского Юга, от Кубани до Дона, кроме Добровольческой армии Деникина и Алексеева, появилась еще одна антибольшевицкая сила – донские казаки, с Атаманом Красновым во главе.
Краснов, как писал ген. А.Г. Шкуро, «страдал значительной манией величия»[4], обладал рядом отрицательных для столь важной роли качеств, как крайнее властолюбие и честолюбие, применение своего писательского таланта не к месту и не ко времени, все же проявлял, по замечанию его апологета, «большую энергию», и «недюжинные административные способности и твердость воли»[5]. За короткое время ему удалось наладить мирную жизнь на территории Дона. «Многие, прибывавшие туда (на Дон) не только из Совдепии, но и с гетманской Украины отмечали порядок, царивший на донских станциях и городах»[6].
Однако кроме внутреннего развития, перед Красновым стояла проблема развития внешнего.
Между тем, стоит отметить, что Добровольческое командование сразу начинает относиться предубежденно к Краснову: еще до явного «германофильства» Атамана, и даже до совещания в Мечетинской, 10 мая, ген. Алексеев пишет Милюкову «Личность Краснова сыграет отрицательную роль в судьбах Дона и в наших»[7]. Как известно, и Алексеев и Деникин с самого начала существования Добровольческой армии проводили принцип «союзной» ориентации на Антанту, и логического продолжения войны с Германией «до победного конца» – это было и в «Корниловской программе»[8], и в воззвании от Штаба Добровольческой.[9]Краснову же, как Атаману, пришлось столкнуться с непосредственным нахождением немцев на территории Дона – тем более некоторые станицы специально призывали на помощь против большевиков немецкие части[10]. Таким образом, Краснов сразу же, руководствуясь объективной реальностью, и, вероятно, личными симпатиями, налаживает контакт с германским командованием. В своих мемуарах, Краснов довольно поэтично пишет о «деловом характере» своих отношений с германской делегацией, и о заявлении что «германцы никаких завоевательных целей не преследуют», и более того, что «немцы боятся казаков и что они действительно заинтересованы в помощи Дону»[11]. Учитывая «кабальные» торговые договоры Германии с Доном о поставке зерна в обмен на оружие, и учитывая как Германия уже высасывала ресурсы из вассальной «Украинской державы», естественно, что никакой речи о реальных равных отношениях между Доном и Германией идти не могло. В этом отношении самооправдания Краснова в эмиграции выглядят еще более наивными и жалкими. Об отношениях между Красновым и кайзером было известно и в Штабе Добровольческой армии, и на совещании 15 мая в станице Мечетинской разногласия сразу же стали явными. «Ориентационные» установки двух антибольшевицких лидеров стали краеугольным камнем в отношениях между Красновым и Деникиным. Так же разногласия возникли в вопросе о едином командовании и направлении действий Добровольческой армии. Краснов предложил подчинить Деникину донские армии с условием выдвижения добровольцев на Царицын, мотивируя это возможным выходом Добровольческой армии к Волге, где замечено «восстание крестьян», а так же «пушечный и снарядный заводы и громадные запасы всякого войскового имущества, не говоря уже о деньгах»[12]. Деникин отвергнул эту идею, во-первых, по причине вероятного соприкосновения с немецкими войсками, ибо не было гарантий что атаман не допустит их дальнейшего продвижения, во-вторых, по причине довольно неясных перспектив на царицынском фронте, и в-третьих, по причине что Добровольческая армия почти наполовину состояла из кубанцев, которые не пойдут за пределы своего края. Кроме того, объективно на Кубани намечался тот же подъем, который проявился недавно на Дону, и смел большевиков – было намного легче и продуктивнее освободить Кубань, получив в итоге и казачьи пополнения, и материальное продовольствие. В итоге, свидание генералов закончилось фактически ничем.
Принципиальные расхождения по основным вопросам между лидерами белых армий предрешили все их дальнейшие отношения. Однако если «ориентационный» вопрос, как показало время, оказался на стороне Деникина, то вопрос о направлении движения Добровольческой армии весьма и весьма неоднозначен. По оценке эмигрантского военного историка, проф. полк. А. А. Зайцова, течении месяца, когда Добровольческая армия «отдыхала» и пополнялась, на Волге это время белыми «были взяты Самара и Сызрань, Дутов возвратился из Тургайских степей, начала формироваться Сибирская армия и чехи пробивались и из Сибири и с Волги на Уфу»[13]. Сведения об этом не могли не дойти до Дона и Кубани. Стратегически, как отмечает тот же автор, «удар по Царицыну, резавший все тылы Северо-кавказской группы красных, предрешал ее дальнейшую судьбу. Уйти ей было некуда, и держаться на Северном Кавказе без снабжения, стиснутой между Доном и Добровольческой армией с севера и оккупированным германцами, турками и англичанами Закавказьем, она долго все равно не могла бы. Освобождение Кубани при этом достигалось само собою, как «побочный продукт» основной операции, удара по тылам Северо-Кавказской группы красных»[14]. Того же мнения придерживается и другой эмигрантский военный историк, проф. ген. Н. Н. Головин, который, к тому же, отмечает, что «в дополнение к своему стратегическому и экономическому значению Царицын приобрел летом 1918 года еще громадное морально-политическое значение»,[15]и отказавшись от направления на этот важный город, Добровольческая армия создала себе в будущем жесткий оплот красного сопротивления, который большевики именовали даже «красным Верденом». Интересна в этом контексте точка зрения ген. Болдырева, главы Восточного фронта на то время:
«Разрыв между фронтом Юга и Поволжья, — пишет генерал Болдырев, — был слишком велик. Надо было, прежде всего, сойтись поближе... В то время связь была возможна лишь через небольшие казачьи (уральские) отряды, занимавшие Гурьев (в устье р. Урала), затем через Каспий и Северный Кавказ... Более короткое направление для связи могло быть через Царицын, но оно не было надежным... При большем единстве, при отсутствии сепаратизма у южан, наиболее выгодным представлялось добиваться непосредственной боевой связи с южной Добровольческой армией, т. е. направляя все усилия и главный удар в юго-западном направлении, примерно на фронт Саратов — Царицын. При успехе операции в этом направлении получалась бы огромная, охватывающая красных дуга, сжимание концов которой сулило самые решительные результаты. Москва, кроме того, лишилась бы запасов богатого Юга, лишилась бы угля и столь необходимого ей жидкого топлива»[16]. Таким образом, необходимость соединения видели и на Востоке.
Добровольческое командование, несомненно, потеряло бы кубанцев и сиюминутные людские притоки, но получило бы важную стратегическую артерию Волгу, прочную связь с образовавшимся Восточным фронтом, уральцами и оренбуржцами, и, вероятно, в перспективе тоже людские и материальные пополнения. Таким образом, Царицын, увы, стал тем стратегическим упущением Деникина, которые было принесено в жертву политике.
Однако, несмотря на личную неприязнь, ген. Деникину приходилось считаться с донским атаманом, поскольку Дон был для Добровольческой армии единственным источником снабжения продовольствием и оружием. Между тем, сношения Краснова с немцами становились заискивающими: в письмах Вильгельму II, донской атаман убеждал кайзера в своей преданности Германии, просил занять немецкими войсками Царицын и Воронеж, и утверждал, что говорит от лица «Доно-Кавказского союза», якобы объединявшего Донское, Кубанское, терское казачества, а так же горцев Кавказа и даже Грузию – хотя такого объединения не было даже на бумаге[17]. Эти письма были известны Деникину, что еще более усиливало негативный настрой добровольческого командования к Донскому правительству. Одновременно с такого тона письмами кайзеру, Краснов направляет от Дона в Яссы миссию барона Майделя, с целью заверить Антанту в своей лояльности. Краснов так же всячески старался задержать присоединение к добровольцам отряда полк. Дроздовского, прибывшего из Ясс походным маршем на соединение с Добровольческой армией: по докладу самого командира отряда, атаман Краснов «публично, на параде перед строем, и более интимно в личных разговорах с Дроздовским», упрашивал его не покидать Новочеркасск, перейти на службу в Донскую армию под командование Краснова и «порочил Добровольческую армию и ее вождей»[18]. Помимо этого, почти сразу после своего избрания на Круге в мае, атаман Краснов немедленно изъял все донские казачьи части из подчинения Деникина, что расстроило некоторые части. В узком кругу, атаман высказывал намерение открыть часть Северного фронта, чтобы Добровольческая армия «убралась с территории ВВД (Всевеликого Войска Донского)», он так же открыто заявлял что Добровольческая армия «бесполезна для Донской области»[19]. Откровенно не радовали Краснова даже сообщения о победах Добровольческой армии во 2-м Кубанском походе. Вот что пишет по этому поводу Деникин в письме Алексееву:
«Правительство Всевеликого даже на телеграмму о взятии для них Великокняжеской нашли возможность ответить… просьбой бензина. Затем ряд будирующих телеграмм, чтобы в Новочеркасске полки не ставить. Задонские гарнизоны изъяты из моего подчинения и т.д., из прилагаемой копии телеграммы вы видите, что я с «самодержцем» достаточно сдержан»[20]. Более интересно другое письмо Алексееву от Деникина:
«Отношения с Доном не я создал. Относительно резкости и дерзости Краснов лжет: все сношения с ним делались в строго приличном тоне, вроде того, которое в копии я послал вам в предыдущем письме. Он же держит себя вызывающе. Недавно я получил его письма (от 28-го) на тему, что «Задонье стонет от поборов (?) Добров. Армии». Ясно, что он стремится спровоцировать разрыв, чтобы иметь нравственное оправдание своему отношение к Д. армии. Но это не удастся. С г-ном Красновым посчитается лично в свое время А. И. Деникин, а теперь командующий Добр. Армией сохраняет полную корректность с Доном»[21].
Надо признать, что Деникин искренен, когда пишет что напряженность с атаманом не его рук дело. Действительно нагнетание напряженности в отношениях между двумя белыми генералами исходило от Краснова, который ко всему, необоснованно обвинял командование Добровольческой армии в поддержке оппозиции атаману внутри Дона – на то время у Деникина не было ни сил, ни средств на это, и к тому же, перед ним стояли совсем другие задачи. Ген. Деникин не разжигал и не усугублял конфликт, но, надо признаться, не пресекал действий своих подчиненных относительно противостояния между добровольцами и донцами. Командир Добровольческой дивизии В.З. Май-Маевский без объявления вины арестовал командира и офицеров 48-го Украинского Мариупольского полка. Краснов в резкой форме потребовал их немедленного освобождения, на что Май-Маевский в телеграмме пригрозил Краснову, что если тот не прекратит вмешательство в дела Добровольческой армии, то он «не остановится перед применением силы»[22].
Кроме того, летом 1918 года, когда почти вся территория Дона была очищена от большевиков, атаман Краснов решил создать «русскую армию» для «общерусских целей», не без материальной и моральной помощи немецкого руководства - была организована так называемая Южная армия. Она укомплектовывалась нескрываемо реакционным и авантюристическим элементом, чины которого «применяли самые недопустимые приемы в смысле отношения к крестьянству». Эта «армия» «сильно помогла развалу казачества на Воронежском направлении»[23] и заранее была обречена тем, что формировалась без согласия и связи с ген. Деникиным, была малочисленной и небоеспособной по существу. Кроме того, создав эту «армию», Краснов осложнял приток волонтеров в Добровольческую армию – что так же подливало масла в огонь.
Как позже писал о двуличной политике Краснова в «Очерках» ген. Деникин, опираясь на архивный материал, «немцам он говорил о своей и «Союза» преданности им и о совместной борьбе против держав Согласия и чехословаков. Союзникам – что «Дон никогда не отпадал от них и что германофильство вынужденное, для спасения себя и Добровольческой армии, которая ничего не смогла бы получить, если бы не самопожертвование Дона в смысле внешнего германофильства». Добровольцевзвал вместе с донскими казаками на север, на соединение с чехословаками. Донским казакам говорил, что за пределы войска они не пойдут. Наконец, большевикамписал о мире. Такая политика была или слишком хитрой, или слишком беспринципной»[24]. Как пишет сам донской атаман, «разлад между Доном и Добровольческой армией начался» именно «с мелочей и пустяков, но вылился в тяжелые формы вследствие крайнего самолюбия Деникина»[25], тем самым признавая, что был не столько «разлад между Доном и Добровольческой армией», сколько между ним самим, олицетворявшим Дон, и ген. Деникиным, олицетворявшим Добровольческую армию. Действительно, к проблеме «ориентации» и разному пониманию путей борьбы с большевиками присоединялись, как было указанно выше, мелкие недоразумения, усиливавшие и нагнетавшие вражду между двумя лидерами южнорусского Белого движения того периода. Донской атаман упорно не хотел быть даже оперативно подчиненным ген. Деникину, не желая видеть политическую и стратегическую целесообразность этого щага. Атаман относился к добровольцам как к «странствующим музыкантам», прибегал к чисто популистским и провокационным методам для дискредитации их (добровольцев) и лично генерала Деникина на заседаниях Круга, в прессе и в глазах держав Согласия. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, однако созданная Красновым практически «с нуля» Донская армия к зиме 1918/1919-го года начала разлагаться под давлением большевистской пропаганды и под ударами Красной армии сдавать позицию за позицией. Донской фронт был прорван в нескольких местах, начались нападки и критика штаба Донской армии. Что не менее важно, к этому времени капитулировала кайзеровская Германия, оголив несколько участков фронта донцов против большевиков, и лишив Краснова необходимого продовольствия. Все это стало предвестником скорого конца донского атамана как политика. Краснов начинает сношения с Антантой, жалуясь что Деникин не хочет подчиниться ему, Краснову, на что представитель союзного командования ген. Бартело передал атаману следующее: «Нехорошо бросать упрек в сторону родственной нам армии. Вы на первых же порах затрудняете работу союзников своими раздорами. Донская армия многочисленнее Добровольческой? Но если бы у генерала Деникина был даже один солдат, то и тогда симпатии наши будут все-таки на его стороне: он был одним из немногих генералов, который при невероятно трудных условиях остался верен идее союза»[26]. В условиях все возрастающего влияния Антанты, поддерживающей ген. Деникина, на южнорусское антибольшевицкое движение, авторитет Краснова, по прежнему отказывающегося от объединения командования, стремительно падает.
8 января 1919 года, под давлением общественности и Антанты, атаман Краснов решается на переговоры с командованием Добровольческой армией относительно объединенного командования. Совещание это, по признанию обоих лидеров Белого движения, происходило в обстановке крайне нервозной: Деникин несколько раз прерывал совещание, но по просьбе Краснова – возобновлял. В итоге, появился Приказ №1, согласно которому, ген. Деникин «вступил в командование всеми сухопутными и морскими силами, действующими на Юге России»[27]. Это положило начало образованию Вооруженных Сил Юга России – военно-политическому государственному образованию, где Деникин де-юре становился диктатором, но де-факто, при образовании ВСЮР учитывалось что «конституция Войска Донского, Большим войсковым Кругом 15 сентября с. г. утвержденная, нарушена не будет. Достояние донских казаков, их земли и недра земельные, условия быта и службы донских армий затронуты не будут»[28]. Донская армия подчинялась главнокомандующему лишь оперативно. Позже, это «оперативное» подчинение немало повлияло на поражения ВСЮР осени 1919 года: «Начиная с 1919 года, - пишет Деникин, - все мои директивы требовали от Донской армии растяжки фронта и сосредоточения сильной группы к левому флангу. Это стремление разбивалось о пассивное сопротивление Донского командования, и Донской фронт представлял линию, наиболее сильную в центре»[29]. В результате конный корпус Буденного прорвал как раз стык левого фланга Донской, и правого фланга Добровольческой армий.
Правовые взаимоотношения между Деникиным и Доном, на самом деле, не были четко определены. В перспективе это дало немалую юридическую автономность Дону и Кубани. Во время относительной стабильности и благополучия на фронтах, взаимоотношения между Главным командованием и казачьими краями были вполне корректны, однако в дальнейшем, во время неудач и поражений, эта юридическая «неопределенность» создала больше проблем. Примечательно, что не смотря на политическую слабость Краснова, ген. Деникин не настаивал на его отстранении или отставке – он смотрит на атамана как на не слишком приятного человека, но не допускает влияния личных антипатий на свои взаимоотношения как Главнокомандующего. В феврале 1919 года, на Большом войсковом Круге Дона, оппозиция требует отставки командующего Донской армией ген. Денисова и его начальника штаба ген. Полякова, на которых, грубо говоря, «сбросили всех собак» и в котором нашли «козла отпущения». Краснов, приняв нападки на Денисова, как претензии к себе лично, уходит в отставку, и Круг выбирает атаманом ген. А.П. Богаевского – «первопоходника» и сторонника Деникина. Сам же Главнокомандующий Вооруженными Силами Юга России, доселе не вмешивающийся в политику Круга, прибыл после отставки атамана, и произнес речь. Как пишет казачий очевидец, «подъем на Круге был неописуем, как и устроенные генералу Деникину овации»[30]. Это показывает, насколько велико было недовольство бывшим атаманов Красновым, и как велика была популярность Деникина.
Так закончилось противостояние атамана Краснова и ген. Деникина, противостояние, в котором победил тот, кто оказался более сдержанным и дальновидным, и сделал ставку на будущих победителей в Великой войне. Ирония их конфликта заключалась в том, что в то время как атаман Краснов имел в 6 раз больше войск, собственную территорию и выходы к Москве, ген. Деникин требовал подчинения донских казаков себе, аргументируя это общероссийскими интересами, хотя, по сути, на то время, Добровольческая армия, действующая в тылу Дона, в районе Северного Кавказа, являлась преимущественно региональной армией. Однако проявление неспособности пойти на компромисс провозглашающего автономные цели атамана Краснова во благо общего дела, немало затормозило продуктивное развитие Белого движения на Юге России.
Вторая статья орловского историка Алексея Валерьевича Казначеева из работы "Борьба за власть в высшем командовании Добровольческой армии и ВСЮР в 1917-1920 гг." (публикуется с сокращениями)
[1] Деникин А. И. Путь русского офицера. М., 2006. С. 164.
[2] Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. 2. Мн., 2002. С. 396.
[3] Марыняк А. В. Генерал-от-кавалерии П. Н. Краснов // Белое движение. Исторические портреты / под ред. А. С. Кручинина. М., 2006. С. 180.
[4] Шкуро А. Г. Записки белого партизана. М., 2004. С. 120.
[5] Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т.3. Мн., 2002. С. 98.
[6] Марыняк А. В. Генерал-от-кавалерии П. Н. Краснов // Белое движение. Исторические портреты / под ред. А. С. Кручинина. М., 2006. С. 185.
[7] Там же. С. 184.
[8] Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 115
[9] Там же. С. 237.
[10] Марыняк А. В. Указ. соч. С. 182.
[11] Краснов П. Н. Всевеликое войско Донское. Архив русской революции. Т. 5. Берлин. 1922. С. 10.
[12] Там же. С. 13.
[13] Зайцов А. А. 1918: очерки истории русской гражданской войны. М., 2006. С. 63.
[14] Там же. С. 65.
[15] Головин Н. Н. Российская
контрреволюция 1917-1918 гг. Т.
[16] Болдырев В. Г. Директория, Колчак, интервенты. Токио, 1921. С. 60.
[17] Марыняк А. В. Генерал-от-кавалерии П. Н. Краснов // Белое движение. Исторические портреты / под ред. А. С. Кручинина. М., 2006. С. 182.
[18] Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т.3. М., 2002. С. 218.
[19] Ипполитов Г. М. Деникин. М., 2006. С. 368.
[20] Там же. С. 369.
[21] Там же. С. 370.
[22] Ипполитов Г. М. Деникин. М., 2006. С. 370.
[23] Добрынин В. Борьба с большевиками на Юге России // Донская армия в борьбе с большевиками. М. 2004. С. 42.
[24] Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т.3. Мн., 2002. С. 120-121.
[25] Краснов П. Н. Всевеликое войско Донское. Архив русской революции. Т. 5. Берлин. 1922. С. 20.
[26] Ипполитов Г. М. Деникин. М., 2006. С. 370.
[27] Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т.4. Мн., 2002. С. 130.
[28] Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т.4. Мн., 2002. С. 131
